— Правильно, — сказал Лихобаб. — Какие деньги, Яковлевич? Не в них счастье… Ну, приступим?
Ели не торопясь, старательно и обстоятельно. Посидели, отдуваясь, покурили. Тем временем почти окончательно стемнело, над зубчатым краешком близкой тайги помаленьку поднималась луна, огромная, сметанно-белая, почти полная. Смолин вздрогнул — вдалеке, на другом конце деревни, раздалось железное громыханье. Вроде бы ожесточенно колотили по пустому ведру то ли топором, то ли другой какой железякой.
— Ага, — ухмыляясь, протянул Лихобаб, — а я уж и забеспокоился что-то — обычно по бабке хоть часы проверяй… Это у нее ритуал такой, ежевечерний, минут пять будет надрываться. Отгоняет, изволите ли видеть, нечистую силу и прочих не от мира сего созданий, особенно энкаведешников. Крыша давно съехала, ага. Непонятно, как это с религией сочетается, но так уж у бабы Нюры заведено — погромыхать от души что ни вечер в целях отогнатия нечисти… Должно быть, еще в старые времена переклинило. Оно и понятно: деревня раньше была сплошь староверская, они и прежде к пришлым без восторга относились, а уж когда тут орлы из НКВД ротами шныряли… Была тут в свое время занятная история… слышали, может, про золотой караван?
— Наслушались в свое время, — сказал Смолин.
— Ну вот, всю округу так трясли, что у бабы Нюры на старости лет, должно быть, включилось . Не зря ж энкаведешников гоняет со страшной силой… Я, между прочим, у нее тоже в энкаведешниках числюсь, так что стараюсь на ее конец не ходить, благо особенно и незачем… Ну, располагайтесь, а мне пора в дорогу… Яковлевич, не поможешь мешок оттащить?
— Да без вопросов, — сказал Смолин, поднимаясь.
Они зашли в сени, Лихобаб осветил их маленьким фонариком, но что-то Смолин не усмотрел никаких тяжестей, требующих помощи в переноске.
— Яковлевич, — безмятежно сказал хозяин. — Ты ведь мне не все рассказал, а? Про свои путешествия?
— Ну, не все, — Смолин на всякий случай приготовился к неожиданностям. — Но в главном — чистая правда: за нами никто не гонится и не висит на нас никакого криминала. Просто… просто жизнь — штука сложная.
— Согласен полностью… А нескромный вопрос… Под мышкой у тебя чего висит?
— Углядел? — спросил Смолин спокойно. — Ты не особист, часом, Михалыч, по прошлой жизни?
— Да нет. Я в прошлой жизни — обыкновенная морская пехота…
Без всякой опаски Смолин отстегнул ремешок, вытащил наган и протянул его хозяину, держа на весу указательным пальцем за скобу. Тот сноровисто откинул дверцу, присмотрелся, ковырнул ногтем маленький капсюль, защелкнул дверцу и, вернув Смолину «оружие», фыркнул:
— Тьфу ты, обыкновенная пугалочка…
— Ну да, — сказал Смолин, — но впечатление производит, а?
— Видно, что из обычного сделано… Несерьезно это, Яковлевич.
— Да как сказать, — произнес Смолин. — Точнее, на кого попадешь. Если б не эта пугалочка, мне бы в Предивинске морду начистили и обобрали до нитки.
— Оно конечно… Только здесь лучше бы что-нибудь поосновательнее. Сюда глянь.
Он, светя фонариком, отдернул высокую занавеску. За ней, прислоненное к стене, стояло помповое ружье, а рядом приколочена аккуратная полочка с несколькими коробками патронов.
— Умеешь с таким обращаться?
— Дело несложное, — сказал Смолин. — Охотился малость.
— Ну, тогда разберешься. Ты его заряди на полную и положи под бочок. На всякий случай.
— Опасно тут?
— Да не особенно, — ответил Лихобаб. — Но забрести сюда какой-нибудь придурок вполне может. С марта нынешнего, за то время, что здесь обосновался, дважды подбиралась… шелупонь. Один раз — ярко выраженная бичева, другой — какие-то браконьерчики по пьянке вздумавшие покуражиться… Одним словом, в лесу живем…
— Понятно, — отозвался Смолин. — Жмуриков-то где закопал?
— Да ну, Яковлевич, какие жмурики… Я ж говорю, шелупонь. Оба раза пары выстрелов в воздух хватило. Говорю ж, на всякий случай…
— Понял, — сказал Смолин. — Учту.
— Ну и ладушки. Вот фонарик, а в доме — керосиновая лампа сумеешь запалить?
— Да чего там. Спасибо, Михалыч…
— Ладно, все путем… Ну, я поехал.
Он вышел во двор, свистнул подскочившему радостно Беляку, сунул карабин в притороченную к седлу самодельную держалку на манер индейско-ковбойских — выглядит совершенно по-голливудски, но ведь удобная штука — отвязал поводья от штакетника и ловко вскочил в седло. Бросил Смолину:
— Ну, счастливо вам добраться…
И рысью припустил по улице. Беляк помчался за ним, обогнал, забежал далеко вперед, выписывая по улице широкие зигзаги от забора до забора.
Беляк помчался за ним, обогнал, забежал далеко вперед, выписывая по улице широкие зигзаги от забора до забора.
Смолин задумчиво смотрел вслед удалявшемуся в лунном свете всаднику — и лениво гадал, какая такая надобность могла погнать хозяина в ночное странствие? Не станешь же спрашивать — но и так ясно, что тут что-то интересное . Чтобы примитивно поохотиться на рябчиков или глухарей каких-нибудь, вовсе необязательно отправляться ночью, загодя — да еще не с гладкостволкой, а с карабином. Точно, что-то интересное , и вариантов может быть масса. Может, Лихобаб втихомолку золотишко моет в таежной глухомани — в этих краях, зная места грибные и рыбные, можно до сих пор неплохо разжиться, в миллионеры не выбьешься, но денежку заработаешь увесистую. Может, втихаря собрался побраконьерничать по примеру подавляющего большинства здешнего народа: медведя взять или марала, не особенно и соблюдая писаные правила охоты. А может — почему бы и нет? — отправился к зазнобе в какую-нибудь близлежащую, гораздо более населенную деревушку, где женская часть народонаселения состоит из гораздо более приятных и перспективных экземпляров, нежели шизанутая баба Нюра. Да мало ли, как ни ломай голову, все равно не угадаешь…