— Ну и какого рожна… гм… ты роду-племени будешь? — полюбопытствовал царь Вавила.
— Славного роду королевского, — ответил жених, — который пятьсот лет Гишпанией правит. Снизошел до провинциальной невесты, потому как прослышал, что она умна больно! У нас в роду последнее время все чаще идиото да даунито рождаются, так что новой крови требуется, для оздоровления.
— Вот те раз! — возмутился Иванушка и с места своего вскочил. — Я не понял, он что, резать невесту собирается? Да я ж ему щас…
— Погодь, Ивашка, сядь на место и не высовывайся, — оборвал его Вавила. — Вежливость надо соблюсти, до конца жениха выслушать.
— Да как же вежливость-то перед невежей соблюдать?! — возмутился воевода Потап, полностью поддерживая Ивана-дурака. — Вошел, шапки не снял, спину в поклоне перед честными людьми склонить побрезговал!
— Тихо, Потап, не шуми — не один, чай, жениху нас, кого-нибудь да выберем! Там, за дверьми, еще двое аудиенции дожидаются. — Вавила внимательно посмотрел на королевича, желая определить, что в нем хорошего, но ничего такого не заметил. Тогда царь решил прибегнуть к политесу и спросил: — Как звать-величать тебя, добрый молодец?
Снизошел до ответа спесивый жених, но этот ответ был столь странен для слуха лукоморского, что у всех присутствующих от удивления вытянулись лица.
— Хулио Педро Гомес! — ответил королевич и снова замер в гордой неподвижности.
— Это надо ж, — удивленно, но с возмущением проговорил Потап, — мало ему Педром быть, он еще и Гомеса добавляет!
— Н-да… после этих двух имен так и хочется его третье имя произнести вслух, — только и смог сказать Вавила, разводя руками. — Это как же имя такое сокращать ласкательно?
Царь мысленно странное имя уменьшил, получилось что-то совсем неприличное. Бояре то же самое, видно, сделали, потому как вздрогнули стены царского терема от многоголосого хохота.
Тут Василиса Премудрая сочла момент подходящим, чтобы вставить замечание. Старшей царевне чванливый жених не просто не понравился, а прямо-таки с души ее от этого жениха воротило.
— А представь, батюшка, какое отчество матерное у деток будет? — сказала она и хитро улыбнулась, уверенная в том, что жениху от ворот поворот дадут.
— Да вы пыль из-под ног моих целовать недостойны, — презрительно скривился королевич.
Тут все с мест после такого оскорбления повскакивали, но Иванушка-дурачок всех шустрей оказался. Схватил он кованый трон вместе с сидящим на нем королевичем да из горницы думской, а потом и из царского терема выволок. Долго шлепки и удары с улицы слышались. А когда Ивашка назад вернулся, лицо у него такое довольное было, что прямо вся физиономия светилась.
— Я тут… это… услугу хорошую королевичу оказал, — сказал он, ухмыляясь.
— Я тут… это… услугу хорошую королевичу оказал, — сказал он, ухмыляясь. — В пыли как следует вывалял. Теперь этот королевич нецензурный в поцелуях недостатку знать не будет! Гы!
— Ванечка! — воскликнула Василиса Премудрая и на шею дураку кинулась. Потом к отцу повернулась и сказала: — Вот мой суженый, никого другого не надо!
Поморщился царь Вавила, но противиться не стал, сказал слово отцовское:
— И вправду, пусть уж дурак зятем моим станет. Настоящий мужик, не гомес, чай, какой. И опять-таки дурак все приличней звучит, чем этот… — Вавила скривился и, с трудом превозмогая неприятие, выговорил: — Хулио.
Следующий жених к Марье Искуснице сватался. Купец Садко нахмурился, с лица темен стал. Да и средняя царевна не лучше него выглядела — губы поджала, бровки к переносице свела, а в уме у царевны прокручивались десятки хитроумных способов, как от жениха постылого избавиться.
Этот жених ростом да статью мелковат был — пигмей прямо. Лицо его что сажа черно, губы будто наизнанку вывернуты, а в носу кость торчит, серьгу заменяет. Одежда на женихе престранная, если не сказать — срамная вовсе. Только сделанная из сена пышная юбка — и больше ничего, если не считать ожерелья из клыков и бусин, нанизанных на кожаный ремешок. Василиса, видя удивление отца и бояр, объяснила, что и жених, и свита его принадлежат к «негровидной» расе и прибыли они из африканских земель. Свита жениха прически одинаковые носила — странные прически, со стороны кажется, будто они мочало черное на макушки нацепили. По непонятной причине сваты не могли стоять на месте, все дергались, дрыгались да приплясывали.
Садко нахмурился — у него возникло ощущение, что где-то он эту черную физиономию уже видел, причем близко сталкивался. Но жених так в танце вертелся да дергался, что черты лица смазывались и зафиксироваться в сознании купца в стойкий образ не могли.
— Зовут меня Мумба Юмба, — представился верченый жених, — а принадлежу я к роду славному Ндробе! И породниться со мной большая выгода! А потому что национальная черта у нас выгодная да в жизни пользу большую приносит!
— И как же черта эта выгодная в жизни проявляется? — поинтересовался царь Вавила, желая жениха поближе узнать.
— А вот тебе, вождь Вавила, счет за расходы, на какие пришлось в дороге потратиться! И тут же сумма указана, какую на обратный путь выделить требуется, с учетом еще одного рта.