— А ее-то зачем? — удивился Змей Горыныч. Братья переглянулись, не понимая, кому понадобилась мокрая морская баба, тем более такая страшная.
— А это чтобы, значит, страсть охладить, — компетентно заявил Домовик, — ибо женщина она холодная, потому как Наяда.
— Ха, холодная, а Водяного вон как горячо костерила. — Озорник расхохотался, представив, каково сейчас приходится похитителям мокрой красотки. — И не подумаешь, что у нее этот… темперамент отсутствует! Жаль, не по-нашенски лопотала, не запомнил!
— А ты почем знаешь? — Домовик было подозрительно прищурился, но, вдруг спохватившись, проворчал: — Некогда мне, ибо дела. Приходите завтра, когда царь-батюшка дома будет.
Змей спорить не стал. Он попятился и взлетел, решив, что суетиться не стоит. За один день невесты никуда не денутся.
За один день невесты никуда не денутся.
Некоторое время Горыныч молча взмахивал крыльями, каждая голова о своем думала.
— А может, поможем людям с игом поганым справиться? — несмело предложил Умник, поглядывая в сторону, пруда.
— Какое иго? — угрюмо усмехнулся Старшой. — Это они нас игом обозвали, не разобравшись. Кроме нас на том бережку никого и не было.
— Ребята, давайте домой — есть хочу, — прорычал Озорник.
— Потерпишь, — утешил его старший брат. — И откуда у тебя аппетит такой безразмерный взялся? Только что ведь откушали!
— Требую единоличного права управления полетом! — вдруг взбунтовался Озорник. — Положено один раз в год. И вообще, у нас эта… как ее… демагогия, вот!
— Демократия, остолоп, — поправил Старшой, но спорить не стал, хотя дал себе слово раз и навсегда установить диктатуру. Решение это только окрепло после того, как средний брат вошел в крутое пике и, схватив с луга откормленную корову, взмыл вверх.
— Ну и зачем? — поинтересовался Старшой.
— Молоко люблю, — буркнул Озорник. — Раз уж мы решили жениться, почему бы не побаловать себя?
— Я не буду ее доить. Не умею, — вступил в разговор Умник. — И вообще, сначала женился бы, а потом уж и хозяйством обзаводился.
— Сам научусь, велика наука — за титьки дергать! — оптимистично воскликнул Озорник.
— Такими лапищами ты ей все вымя оторвешь, — осторожно напомнил Умник, на историю, в Английских землях имевшую место быть, намекая.
— Тогда сосать буду, — настаивал упрямец.
— Ну в прошлый раз всю корову и засосал, вместе с рогами и копытами, — сказал Старшой и коротко хохотнул, тоже припомнив этот эпизод.
— Увлекся немного, — проворчал Озорник и отвернул морду, чтобы братья не заметили, что на морде той раскаяния не наблюдается.
— Так увлекся, что всю корову сожрал, — напомнил Старшой. — Даже с нами не поделился.
— Организма-то у нас все равно одна, — попытался оправдаться Озорник. — Так что, Старшой, не прикидывайся обделенным.
— Организм, может, и один, но глотки-то разные, балбес! — проворчал старший брат. — И вкусовые ощущения, соответственно, тоже у каждого свои.
— Кстати по поводу организма, — снова включилась в разговор третья голова. — Я, между прочим, вегетарианец.
— Вегетарьянец, конечно, ты, Умник, но поносом страдаем почему-то все вместе, — прорычал Старшой и вспомнил то, как три дня пришлось просидеть в кустиках. Совсем без удовольствия вспомнил.
— Это чистка организма, — возразил Умник. — У нас, к вашему сведению, тысяча двести пятьдесят метров толстой кишки и вдвое больше тонкой. А застой каловых масс, между прочим, вызывает выброс токсинов в кровь.
— Прямой кишке от твоей статистики не легче, — проворчала средняя голова. — Начитался дурных книжек и жрешь сено аки лошадь какая. Вот выброшу всю библиотеку вместе со шкафами, может, тогда чудить перестанешь.
— А корову зря украли, — изменил тему разговора Умник.
— В приданое за царевнами целое стадо дадут! — Посчитав тему исчерпанной, он резко отвернул голову в сторону.
Как назло, летевший мимо сокол тоже внимательно смотрел в ту же сторону, и потому получил сначала удар массивным кольцом, что украшало младшую голову Змея Горыныча, а потом, вдогонку, еще и удар краем кожистого крыла. Змей даже и не заметил птицу, слишком мелок был пернатый хищник.
Сокол же, войдя в штопор, упал вниз и ведь разбился бы, если бы не угодил в расшитый петухами передник Марьи Искусницы.
Глава 3
ДИНОЗАВРА ДОИСТОРИЧЕСКАЯ, ИЛИ ШАРОВАРЫ ДОНА ПОСЕЯ ХОХЛЯТСКОГО
— Ой, птичка! — воскликнула Елена Прекрасная. Она аккуратно взяла сокола из передника сестры и, пробежавшись пальчиками по оперению, выдернула одно перо из хвоста несчастной птицы. — Какая прелесть! Это перо идеально подходит к моей новой шляпке, какую на хранцузский манер сшить собралась!
— Тебе бы только добро переводить, — проворчала Марья Искусница. — Я эти перья на стрелы пущу.
— Без меня не ощипывай, — попросила сестру Василиса Премудрая. — Я его препарирую.
— Пре… что сделаешь? — спросила Елена. Она втайне завидовала ученой сестре и старалась запоминать умные словечки, чтобы потом вставлять их в разговор. Надо сказать, что эффект получался обратный — речь Елены Прекрасной порой вообще было невозможно понять.
— Разрежу, — снисходительно пояснила Василиса.
— Зачем, Василисушка? — охнула Елена Прекрасная и, всплеснув руками, прижала ладошки к побледневшим щекам.