— Нет, царь, не уговаривай, — упрямо ответил Старшой. — Мое слово твердое. Сказал — умыкну царевен, значит, так тому и быть!
— Пока что они тебя умыкнули! — рассердился царь. — Ну и сиди на цепи, ежели тебе так приятнее!
И пошел прочь, дела государственные справлять.
Сказал — умыкну царевен, значит, так тому и быть!
— Пока что они тебя умыкнули! — рассердился царь. — Ну и сиди на цепи, ежели тебе так приятнее!
И пошел прочь, дела государственные справлять. Народ тоже долго на Горыныча не глазел, разошлись кто куда, и остался Змей в гордом одиночестве.
День прошел быстро. Царевны просидели в своей светлице под домашним арестом. Василиса весь день не отрывалась от книги. Марья тоже нашла занятие, впрочем, она и так никогда не сидела сложа руки. И только Елена вела себя необычно — не ныла, не плакала, на судьбу не жаловалась. Болтать без умолку тоже не стала. И что самое удивительное, в зеркальце ни разу не взглянула, чтобы проверить, все ли с ее красотой в порядке. Старшие сестры не стали доискиваться до причин этих перемен в поведении младшей царевны. Оно и понятно — если бы младшенькая себя вела как обычно, то просидеть с ней в одной комнате целый день было бы невозможно. Долгое присутствие Елены для окружающих обычно заканчивалось головной болью.
А сегодня Елена Прекрасная не отходила от окна. Подперла шечку кулачком и смотрела на улицу. И взгляд ее был таким мечтательным! Она не сводила глаз со Змея Горыныча. Мысленно царевна уже всего Горыныча ободрала и каждую чешуйку в вещицу ювелирную переделала. Она уже и серьги разного фасона представила, и мониста, что от шеи до самого полу свисают, и венец драгоценный, какой, по ее мнению, из фиолетового гребня надлежало сделать. И такими те мечты сладкими были, что задремала Елена Прекрасная прямо у окошка. А когда носом в подоконник клюнула, то сон прошел совсем. Царевна к столику своему кинулась, тряпицу нашарила, водой смочила да к носу приложила — а ну как опухнет?
И тут обнаружила она, что сестры давным-давно спят. И дружинник, что приставлен охрану нести за дверями, тоже спит — это по храпу молодецкому понятно. Подошла Елена к сундуку Василисы, в вещах ее порылась и мешочек с разрыв-травой обнаружила. Сцапала скорее да к окну кинулась. За окном уж ночь звездная была, луна половину неба заняла. И так приятно чешуйчатая шкура Горыныча в лунном свете поблескивала, что Елена не выдержала. Она вылезла в окно и по лестнице, сделанной из ее юбок, спустилась вниз. Лестницу ту в суматохе забыли убрать, чему сейчас Еленушка сильно порадовалась.
Спустилась она во двор и прямиком к Горынычу направилась.
— Василиса, вставай! — Марья проснулась из-за того, что ставенка стукнула, и, не обнаружив Елену в кровати, выглянула в окно.
Она успела заметить сестру, крадущуюся к столбу, на котором томился Змей. Старшие царевны переглянулись — понять то, что сейчас Елена совершит очередную глупость, не надо было много ума. Они кинулись за сестрой — как были в ночной одежде, так по лестнице веревочной и спустились.
— Змей, а Змей? — спросила Елена Прекрасная, подкравшись к Горынычу. — А когда ты на цепи помрешь, то чешуя потемнеет?
— Конечно, — ответил Старшой, подмигнув братьям, — и не только потемнеет, но и рассыплется в прах.
— Ой, так из нее потом ни сережек не сделаешь, ни бус не выточишь! — ужаснулась царевна.
— Точно. — Старшой хитро ухмыльнулся, предвкушая скорое освобождение. — А умрем мы прямо сейчас.
— Почему это сейчас? — Царевна даже руками всплеснула. — Погоди, Змеюшка, не умирай прямо сию минуту, подожди, пока я с тебя чешуи наковыряю!
— Да толку с того? — включился в разговор Умник. — Если мы в неволе умрем, то чешуя все равно вместе с нами светиться перестанет.
— И что, никак не спасти чешую?
— Есть один способ, — проговорил Старшой, мысленно поблагодарив за помощь Умника.
— Какой?
— Если мы с жизнью простимся, будучи свободными, то чешуя останется прежней.
— А ты точно умрешь? — спросила Елена. Страх еще боролся с жадностью, но медленно проигрывал.
— Точно, — включился в интригу Озорник. — У нас сердце слабое! Гы! — И он ударил кулаком в грудь.
— Ну ладно. — Елена развязала мешочек и на цепи с оковами, что Горыныча на месте удерживали, высыпала разрыв-траву.
— Не смей!!! — послышался крик.
По улице к ней бежали сестры, но было поздно. Замок рассыпался в пыль, цепь разлетелась по звеньям. Змей скинул с себя оковы и сгреб царевен в охапку — всех трех, затем расправил крылья и взлетел над разбуженным городком.
— Стой, супостат!!! — Это царь-батюшка кричал с земли, но Змей удалялся, не обращая внимания ни на крики, ни на летящие вслед копья.
В Городище уже били в колокола, дружина седлала коней во второй раз за последние сутки.
— Вперед! — крикнул воевода Потап, и передовой отряд сорвался с места.
Всадникам предстоял длинный путь к Стеклянной горе.
Глава 6
ПОЖАЛУЙТЕ В ПЛЕН, ГОСТИ ДОРОГИЕ!
В эту ночь все Лукоморье узнало о полете Горыныча, потому что летел он так шумно, словно обладал реактивным мотором. И звук тот реактивный изо рта Елены Прекрасной вырывался. Визжала младшая царевна прямо-таки с непревзойденной гениальностью. Даже ее сестры зажали руками уши, чтобы того визга не слышать.