— Дон Посей… — повторила Елена Прекрасная, задумчиво сморщив лобик. — А что он на Дону посеял? И почему это Наяда получилась Грецкая, если Дон на Украине течет? Мне о том хохляцкий богатырь в красных шароварах рассказывал.
Я потом эти шаровары на батюшкины царские портки выменяла — платье хотела сшить, да Марья не дала. Отобрала! — И в голосе младшей царевны послышалась большая обида. Она на среднюю сестру глянула, личико недовольно скривила и фыркнула.
— И правильно сделала, — сказала, будто отрезала, Марья Искусница, полностью игнорируя обиды сестрицы. — Я штаны эти распорола и нашила из красного атласа и рубах дружинникам, и занавесок на весь дворец, и на паруса для ладьи еще осталось. А ты бы столько добра на одно платье спустила. Зачем тебе еще одно платье? У тебя их столько, что скоро одно на другое надевать будешь!
— А она и так надевает, — вступила в разговор старшая сестра. Василиса не могла упустить случая вставить в беседу беззлобные насмешки. — Напялит десять юбок под сарафан и строит из себя королеву хранцузскую!
— Тихо, сороки! — прикрикнул на дочек Вавила, но Елена, проигнорировав грозный окрик, спросила:
— Так что все-таки он на Дону посеял?
— Ничего не посеял. Дон Посей — это гишпанский водяной царь над морями-окиянами, — сказал воевода и, заметив восхищение во взгляде Елены, приосанился, но удовольствие испортила Василиса Премудрая.
— И ничего-то вы не знаете, — сказала она. — Никакой он не дон Посей, а Посейдон. Я читала, что он — древнегрек и вымер вместе с их сказками. И Дон вовсе не на Украине течет…
— Как же так? — снова удивилась Елена Прекрасная. — Как же он вымер, если Водяной к нему сватался, да и сказки живы — ты же их читала?!
— Ну во-первых, Водяной не к нему сватался, а к дочери одного из подчиненных Посейдону водяных, какие в Греции речными богами зовутся, — посмеиваясь, объяснила Василиса, — а во-вторых, сказки не он сам рассказывает, а люди добрые — о нем. Так те сказки и живут в поколениях.
— И все равно непонятно. — Елена Прекрасная в непосильных для ее ума размышлениях сморщила лобик. — Если он вымер аки древнегрек, то почему Водяной сватовство обговаривал с ним, а не с его заместителем?
Елена была любопытна и дотошно выясняла все подробности. Царь-батюшка, по опыту зная, что сейчас в спор втянутся все, включая Водяного, снова прикрикнул:
— Тихо, сказал! А ты, Водяной, не переживай, мы тебе другую невесту найдем. У подчиненных дона Посея дочерей много. Мне об этом Садко рассказывал, а он с морскими царями в давнем знакомстве.
— И точно, — подтвердил Садко. — Я похлопочу за тебя, да и стоить это будет недорого — всего пару пудов жемчуга речного.
Царь-батюшка с удовольствием крякнул, услышав эти слова, — вот хозяин достойный, со всего выгоду имеет и мыслит исключительно в коммерческом направлении!
— После такого конфуза дон Посей меня и на порог не пустит, — вздохнул Водяной, не веря в свое счастливое будущее.
— А мы к нему Садко сватом пошлем, — утешил его Вавила, — и дело сделает, и обновит старые дружеские связи.
— И старые половые связи тоже обновит, — сердито сказала Марья Искусница. Она резко повернулась и пошла прочь.
Царь догадался, что так рассердило среднюю дочь, и недовольно поморщился. Ну не царь Садко, не царь! Он даже не королевич, на худой конец.
Тут к царю подбежал дружинник и протянул китайский бумазейный лист.
Тут к царю подбежал дружинник и протянул китайский бумазейный лист.
— Срисовали, царь-батюшка, — доложил он.
— А что это за темная точка? — поинтересовался царь, рассматривая рисунок отпечатка, который оставил на краю поляны неведомый агрессор.
— Это дыра, в которую вы с воеводой упали, — отрапортовал бравый дружинник. — Корень древесный из земли супостат выворотил, вместе со стволом и ветвями.
— И все равно непонятно — какие-то обрывистые линии, силуэта нет. Видно, что зверь какой-то, но вот какой? — Вавила сдвинул набок корону и в раздумье почесал макушку.
— На змея похоже, — предположил Иванушка-дурачок, который всегда находился в радиусе десяти метров от Василисы Премудрой.
Царь Ивана-дурака не любил. Так-то, конечно, он парень неплохой, но в мужья царской дочке не годился. Тем более самой любимой. Царь-батюшка давным-давно для себя решил, что отдаст Василису только императору. Он нахмурился и ответил Ивану:
— Откуда ему взяться, если в наших краях змеев отродясь не было?
— Это не змей, а динозавра доисторическая, — снова блеснула интеллектом Премудрая. — А что рисунок обрывистый, так отпечаток сверху надо смотреть, чтобы правильно срисовать. Сверху картина целой будет.
— Дело говоришь, дочка, — согласился Вавила, и вся компания направилась к высокому дереву, что росло на краю леса, за ивняком, как раз над полянкой.
Дружинники перекинули веревку через крепкий сук, приладили сиденье. Сильные руки молодцов потянули за один конец веревки, а царь в люльке, привязанной к другому концу, взлетел под крону дерева.
— Что там видно?! — крикнул Потап.
— А ничего, — прокричал в ответ царь-батюшка, — затоптали всю поляну, так что ничего и не видно!
— И не слышно тоже, — проворчал кто-то рядом с царем.