В деревушке беды не ждали, не ведали. Земледельцы тамошние, которые йоменами называются, жили преспокойно, на огородах своих копались да скотину обихаживали. В огородах у них негусто было — репа да редька, картошка да свекла, да прочие корнеплоды. А больше ничего они и не садили, кашу овсяную, словно лошади, кушая. От того, что овес английские йомены потребляли в огромных количествах, и лица их на лошадиные морды похожими сделались. Такие же вытянутые, да улыбка — что у коня хорошего — все зубы видать и десны.
Раньше, старики говаривали, шалили шибко драконы в тех местах, но давно это было, сейчас в драконов тех никто и не верил вовсе. Был, правда, рыцарь один, что владел родовым имением в окрестностях стольного города Лондона, Лансёлом его звали. До хрипа доказывал рыцарь тот, что драконов на свете тьма-тьмущая, но не верили ему граждане, только посмеивались да пальцами втихомолку у висков крутили. Намекали на психические проблемы, не излечимые совсем у того Лансёла.
И потому-то в деревушке той, когда инцидент случился, не испугались шибко, а, напротив, очень взъярились. Вышел утром староста йоменов тамошних в огород и узрел, как скотина огромная, с трех быков призовых ростом будет, в его огороде корнеплоды пожирает. И ни редькой, ни свеклой, ни репой не брезгует. И не просто пожирает одной пастью, а сразу тремя комплектами зубов орудует, потому что голов у вора три.
И не просто пожирает одной пастью, а сразу тремя комплектами зубов орудует, потому что голов у вора три. А огромные лапищи только успевают урожай из земли выдергивать да в пасти запихивать. Злость взяла старосту, которого не то Джоном звали, не то Смитом, не то еще как не по-нашему. Схватил он камень и в вора огородного запустил. А потом, закричавши: «Помогите, пиплы добрые, грабют!» — за помощью к остальным йоменам побежал.
Но вор огородный ждать расправы не стал, взмахнул он крыльями и благоразумно полетел прочь. Однако далеко улетать не стал, в логу зелено ном опустился и прислушался к голодному урчанию в желудке.
— И чего он так взъярился? — спросила левая голова с рассерженным выражением на морде.
— Закон нарушили, — ответила правая голова Змея, который вовсе не драконом был, как йомены подумали, а самым обыкновенным Горынычем, нам всем очень хорошо знакомым.
— Какой такой закон? — удивилась та голова, что в центре из тела произрастала.
— Закон на право частной собственности, — ответствовала правая голова, которая и умом недюжинным отличалась, и звалась соответственно — Умником.
— Эт что за зверь такой — частная собственность? — премного растерянно спросила левая голова, обладавшая легкомысленным характером. — Ни разу о таком не слыхивал.
— Книжки читать надо, — фыркнул Умник, удивляясь беспросветной неграмотности двух других голов. — Это как если бы я имел право организмом единолично пользоваться, а вы двое без моего разрешения даже лапой пошевелить не могли!
— Ха! — возмутилась левая голова, которую Озорником кликали. — Это что получается — если мне газы приспичит пустить, то я у тебя разрешения должен спрашивать?
— Именно так, — ответствовал Умник, — а я посмотрю, разрешить или нет.
— Ага, а пока ты заявку рассматриваешь, меня разорвет!
— Цыц! — взрыкнул старший брат. Выковырял Старшой из зуба ботву, подальше отбросил и изрек: — Мне так эта репа и вовсе не понравилась И чего люди так взъерепенились? Нет бы накормить гостя да спать уложить, они ж камнями сразу кидаться учинили.
— Так гости в дверь парадную стучатся, хозяевам кланяются да гостеприимства просят, — резонно заметила левая голова Змея Горыныча. — А мы, словно вороги какие, сразу в огород без спросу — и ну урожай пожирать. Какой же хозяин то стерпит?
— А во дворце хрустальном сейчас макароны дают, — с тоской в голосе сказал Озорник, — с котлетами…
— Умник, — обратилась центральная голова к правой, — ты котлеты стряпать умеешь?
— Теоретически — да, но я наотрез отказываюсь делать это на практике. После того как узнал, что для котлет надобно животину жизни лишить, я убежденным вегетарианцем стал!
Умник ухватил зубищами клок травы, что бритвой срезал, и принялся жевать с видимым удовольствием.
— А ну прекрати траву жрать аки лошадь какая! — зарычал Старшой. — Вегетарьянец у нас ты, но в отхожем месте потом всем троим сидеть приходится! И не день один, неделю цельную!
Младшая голова ничего на обвинение это не ответила, потому что обвинение было справедливым, только засопела обиженно. А Старшой управление организмом на себя взял и вверх по склону полез.
Вылез Змей Горыныч из лога и узрел красивую картину, прямо-таки пасторальную. Трава вокруг растет сочная, изумрудного цвета. Вдалеке деревца виднеются, растянутые по горизонту темной дымкой. На лугу корова пасется — толстая да пегая, наполняя пейзаж тот гармонией. Небо синее, что в Англии редкость большая, потому что в тех краях больше привычны дожди да туманы. Но недолго любовался Горыныч пейзажем, наползли серые тучи, низко опустились и ну сыростью да хлябью небесной поливать.
— Корова! — радостно воскликнул Озорник.
— Даже не думай! — погасил его радость Умник, заявив со всей ответственностью: — Я категорически отказываюсь лишать эту симпатичную говядину жизни в угоду вашему бездонному желудку!