— А ну отпусти нас, сволота каменная! — воскликнул Власий, поганя свой рот ругательством.
— Что ж ты на женщину словами непотребными ругаешься? — возмутилась третья голова Змея Горыныча, та, что Умником звалась. Конфликт с царевичем Умник благоразумно в обмороке переждал, в себя только что пришел.
— И ничего он на меня не ругается, — возражая, проскрежетала каменная бабища. — Муж мой Болот, а я ежели с Волотом живу, то и зовусь-таки соответственно — Сволота. Имя это мое!
— Вот что, Сволота, — попросил Старшой, — опусти-ка ты нас на землю!
— А никакой земли таки нету тута, — ответила каменная бабища, — тута самое что ни на есть царство подземное наблюдается.
— Ну под ногами-то у тебя твердь какая есть?! — вскричал Власий-царевич, раздраженный глупостью Сволоты.
— Ну да, то, на чем стою, твердое таки, — подтвердила Сволота, для проверки ножищами пару раз топнув. От топота того трясь по царству подземному пошла, но несильная, без разрушений.
— Так ставь скорее! — вскричали хором змеиные головы, одобряя просьбу Власия.
— От театра кака, — снова пробормотала каменная бабища, но просьбу выполнила. Опустила она ладошку вниз и подождала, пока Змей с царевичем с нее слезут.
— Скажи-ка, Сволота, — крикнул царевич Власий, пока бабища каменная не разогнулась да макушку свою ввысь не подняла и находилась в пределах слышимости, — куда дорога эта ведет?!
— А к корням дуба солнечного, дерева мирового, и ведет, — прогрохотала Сволота. — Сам-то дуб наверху стволом растет, а кроной так и вовсе в светлом Ирие таки колышется. А у нас в царстве темном Пекельном только корни свисают.
А у нас в царстве темном Пекельном только корни свисают. Так слышала я, что меж тех корней дыра имеется. По той дыре, говорят, можно куда угодно вылезти. А сама-то я там не лазила, большевата таки буду да тяжела — не допрыгну-таки. Да и не нужна мне така акробатика, мне и здесь хорошо!
Разогнулась бабища каменная да по своим делам куда-то направилась, сильно топая огромными ногами. А Власий, царский сын, посмотрел на Горыныча и говорит:
— Ну что, Горыныч Змей, биться будем или побратаемся? Путь нам с тобой один предстоит — дальний да полный опасностей. Ежели мы на распри время тратить будем, то глупость большую совершим!
— Да кто против-то?! — вскричал Старшой.
— Мы подраться не прочь, но когда оно надобно! — гаркнул Озорник.
— Вполне разумное предложение, — произнес Умник, с опаской оглядываясь по сторонам.
Посмотреть было на что, а уж чтобы опасаться — тем более причин множество. В царство Пекельное солнце никогда не заглядывало, а потому освещено все вокруг скудно очень. То здесь, то там взметались столбы пламени, отчего на все ложился красный отсвет. Темными кручами нависали скалы, на самой высокой из них белел замок, сложенный из человеческих костей. Дорога, что под ногами была, тоже костями как людей, так и животины разной вымощена. Она вилась змеей, огибая озера кипящей смолы, мостками перекидываясь через огненные ручьи и реки, и уходила куда-то в непроглядную темноту.
Побратались Власий и Змей Горыныч. Стали все три Змеевы головы Власию назваными братьями. Пошли они по этой жуткой дороге, что к корням мирового дерева вела. Хоть и страшно им было в поганом месте, но сердца их молодецкие битвы да подвигов жаждали. И подвиги не заставили себя ждать. На дорогу выскочили рогатые бесы и ну ухватами, какими бабы чугунки из печи тягают, махать.
Отделился от них один бес — крупный, круторогий, морда украшена пятачком, как у поросенка. Сам шерстью так густо оброс, что любая овца такой шкуре обзавидуется, только морда у беса лысая да макушка меж рогами. А глаза наглые да хитрые, бегают, будто у вора, на месте не задерживаются. В лапах тот бес самокрутку покручивал — такие в народе козьими ножками называются. Эта самокрутка размером и впрямь с козлиную ногу была.
— Огонька не найдется? — спросил хулиганистый бес, будто с сотворения мира для гоп-стопа никакого другого приветствия не придумали.
— Некурящие мы, — ответил Умник, с большим удивлением разглядывая встречных. И Власий-царевич, и Сволота, бабища каменная, и эти теперь вот — все очень отличались от того портрета, что его тятенька в сказках рассказывал, когда мир и его обитателей описывал.
— Братцы! — завопил бес, дергаясь, словно юродивый. — Не уважают нас!
— Бей их! — поддержали вожака остальные бесы и всей толпой кинулись на путников.
— Прочь с дороги! — взъярился Власий-царевич, вытаскивая из ножен острый меч.
— Да запросто, — ответил тот бес, что крупнее остальных был, начальник бесовской, видимо. — Только вас на огоньке поджарим и пойдем прочь — еще какой поживы искать.
Щелкнул он пальцами, и тут из земли огонь полыхнул кострищем, вокруг побратимов кольцом занялся. Змей Горыныч быстро сориентировался в ситуации, схватил лапищами Власия-царевича, на спину широкую закинул да взлетел.
— Поджарить, говорите, огоньком, говорите!!! — ревел он, над отрядом бесовским кружась.
— Сейчас вы у меня покурите!!! Сейчас вы у меня накуритесь на всю жизнь… оставшуюся!!!
И полыхнул Горыныч из всех глоток пламенем. Точнее не из всех глоток, а всего из двух, потому что Умник объявил себя пацифистом и заявил, что в уничтожении живых существ принимать участие отказывается. Но и двух струй пламени вполне хватило для поражения противника. Со стороны посмотреть — так будто напалмом накрыли тех бесов. Вот только бесы себя как-то странно повели. Они восторженно завизжали и давай в огне кувыркаться да приговаривать: