— Джайлз с ним спит? — спросил я без обиняков.
Марк покрутил головой.
— Ну и вопросики у вас, дядя Лео. Нет, не спит. Они просто дружат. И вообще, если хотите знать, Тедди не голубой. Ему девчонки тоже нравятся. Он бисексуал.
Марк с минуту смотрел на меня, потом опять заговорил:
— Тедди классный. Его все обожают. Он родом из Виргинии, вырос в жуткой нищете, мать проститутка, про отца он вообще ничего не знает. В четырнадцать лет удрал из дома и начал колесить по Америке. Добрался до Нью — Йорка, работал помощником официанта в «Одеоне», а потом стал заниматься искусством, делать перформансы. Так что в свои двадцать четыре он уже многого достиг.
Я прекрасно помнил, что неделю назад Тедди Джайлзу было не двадцать четыре, а двадцать один, но снова промолчал. Марк вдруг заглянул мне в глаза:
— Я такого человека никогда не встречал. Знаете, дядя Лео, мы так с ним похожи, что поверить невозможно.
Две недели спустя Тедди Джайлз вновь всплыл в разговоре, на этот раз у Берни Уикса, во время очередной вечеринки по поводу открытия очередной выставки. Я уже сто лет никуда не выбирался вместе с Биллом и Вайолет, поэтому ждал этого события с нетерпением, но за ужином моими соседями по столу оказались молодая актриса Лола Мартини, как выяснилось, новая пассия Берни, и художница Джиллиан Даунз, виновница торжества. Ни с Биллом, ни с Вайолет мне не удалось даже словом перекинуться. Билл сидел по другую сторону от Джиллиан и был совершенно поглощен беседой с ней. Муж Джиллиан Даунз, Фред, о чем — то разговаривал с Берни. Пока речь не зашла о Джайлзе, я выслушивал рассказ Лолы о ее карьере на итальянском телевидении, где она вела какую-то игровую программу. Поскольку основной темой игры были фрукты, туалет ведущей представлял собой плодово-ягодный бикини.
— Ну, в смысле цветов: лимонный, персиковый, земляничный, — любезно пояснила Лола. — А вот здесь такие шляпы из фруктов. — И указала себе на головку.
— А-ля Кармен Миранда, — вставил я, чтобы поддержать разговор.
Лола в ответ только недоуменно похлопала ресницами.
— Конечно, программа была дурацкая, — продолжала она, — но я хоть итальянский выучила. Меня даже несколько раз приглашали сниматься в кино.
— Уже без клубнички? — спросил я.
Лола кокетливо улыбнулась и поддернула бюстье, которое перед этим в течение получаса плавно с нее сползало.
— Без.
Я спросил ее, откуда она знает Берни.
— На прошлой неделе познакомились, на выставке Тедди Джайлза. Господи, какая же это мерзость!
Лола скорчила гримаску, чтобы продемонстрировать свое отвращение, и повела обнаженными плечиками. Она была такая молоденькая, такая хорошенькая, и во время разговора ее серьги раскачивались где-то на уровне длинной шейки. Ткнув вилкой в сторону Берни, Лола громко произнесла:
— Помнишь выставку, на которой мы с тобой познакомились? Скажи, мерзость?
Берни повернулся к Лоле:
— Ну, что тут скажешь? Мерзость-то, оно, конечно, мерзость, но шуму этот парень наделал, будь здоров. Он ведь сначала выставлялся по клубам, там его приметил Ларри Финдер и перенес работы в галерею.
— А что за работы-то? — заинтересовался я.
— Тела, понимаете? Разрезанные тела. Мужские, женские и даже детские.
Лола нахмурила лобик и поджала губы, чтобы поярче выразить свое негодование.
— По всему полу кровь, кишки какие-то. Там были фотографии с его клубных выставок, как он стоит и поливает чем-то всех из спринцовки. Не знаю, может, это просто красная краска, но выглядит как кровь. Господи, я смотреть не могла на все это, такой у-у-ужас!
Джиллиан подняла брови и искоса посмотрела на Билла.
— Между прочим, кое-кто взял его под крылышко, — сказала она. — Ты в курсе?
Билл отрицательно покачал головой.
— Хассеборг, — объявила Джиллиан. — Он написал про него длиннющую статью.
Лицо Билла исказила страдальческая гримаса.
— И что же он там пишет? — спросил я.
— Что Джайлз в полный голос заявляет о триумфе насилия в американской культуре. Что это попытка деконструировать голливудские ужастики. Не помню, что-то в этом роде.
— Мы с Джиллиан ходили на его выставку, — вмешался Фред. — Мне показалось, что все это из пальца высосано. Дешевка. Рассчитано на то, что будет страшно, а на самом деле нет. Это же детские игры по сравнению с тем, до чего в свое время доходили другие. Помните эту дамочку, которая делала себе пластические операции, чтобы лицо становилось как с картины Пикассо, Мане или Модильяни? Черт, вечно забываю, как ее зовут. А Том Оттернесс, который в собаку стрелял?
— В щенка, — поправила его Вайолет.
— Он что, убил щеночка? При всех? — дрожащим голосом спросила Лола.
— И записал это на видео, — объяснил ей Фред. — На кассете видно, как щенок мечется туда-сюда по квартире, а потом — бац!
Фред выразительно вскинул палец.
— Но у него, по-моему, рак был.
— У щеночка? То есть он все равно должен был умереть? — спросила Лола.
Ей никто не ответил.
— А Крис Берден, который простреливал себе руку? — вставила свое слово Джиллиан.
— Плечо, — отозвался Берни. — Не руку, а плечо.
— Да ладно, — отмахнулась Джиллиан с улыбкой. — Рука, плечо, большая разница. Вот Шварцкоглер — это радикальное искусство, это я понимаю.