Я почел за лучшее промолчать. Мне хотелось только одного: как можно быстрее отвязаться от этой парочки. Только бы дотащить свое искореженное болью тело до номера и захлопнуть за собой дверь.
— Мы с Марком питаем одинаковые сыновние чувства к нашим матерям, профессор. Вы, я надеюсь, в курсе?
— Хорош, Тедди, — оборвал его Марк.
Тон был резким, даже грубым.
Я не мог поднять глаз от ковра на полу.
Тон был резким, даже грубым.
Я не мог поднять глаз от ковра на полу. Джайлз и Марк остановились, и я услышал легкий щелчок. В дверь номера вставили магнитную карточку.
— Позвольте, но это не мой номер, — сказал я.
— Совершенно верно, это наш. Он ближе. Вы располагайтесь. У нас тут две кровати.
— Спасибо, не стоит, — сказал я, переведя дух, но Джайлз уже толкал дверь, и она медленно открывалась.
Я ожидал, что за ней окажется такой же номер, как у меня, но даже сквозь открывшуюся щель понял, что ошибся. Комната была полна дыма, но не табачного, нет. В ней что-то жгли. Я стоял на пороге, поэтому видел только ограниченный участок номера. Пол передо мной был усеян какими-то отбросами. На подносе, принесенном из кухни отеля, валялись сигаретные окурки и недоеденный гамбургер, политый кетчупом, причем кетчуп растекся по ковру. Рядом с подносом лежала пара женских трусиков-бикини и сильно обгоревшая скомканная простыня. Я заметил неровные коричнево-оранжевые следы пламени и еще какие-то пятна, похожие на кровь. Их было много, и при взгляде на них у меня перехватило горло. Тут же, на простыне, была брошена свернутая кольцом нейлоновая веревка, а рядом с ней лежал черный пистолет. Я отчетливо помню каждую деталь, хотя весь этот чудовищный натюрморт уже в тот момент, когда я его увидел, казался скорее галлюцинацией.
Джайлз потянул меня за локоть:
— Проходите, не стесняйтесь. Хотите выпить?
— Мне нужно в свой номер, я сам дойду, — пробормотал я.
Казалось, мои ноги приросли к полу.
— Ну, дядь Лео, проходите, — канючил Марк.
Я пытался встать ровно и осторожно, позвонок за позвонком, превозмогая боль, выпрямить спину. Мне удалось сбросить с плеча руку Марка. С трясущимися губами я сделал шаг от двери и доковылял до противоположной стены.
Я привалился к ней, собираясь с силами перед тем, как припустить по коридору, но Джайлз метнулся за мной следом.
— Меня тут посетили несколько новых идей, — сказал он, жестом приглашая меня в номер.
Я снова скрючился. Сохранять вертикальное положение было выше моих сил. Джайлз нависал надо мной, стоя почти вплотную.
— Ну же, профессор, неужто вам не любопытно? — прошептал он.
Он дотронулся до моей головы. Мои черепные кости чувствовали прикосновение его ладоней, его пальцы перебирали пряди моих волос. Перехватив мой взгляд, он засмеялся:
— А почему вы не краситесь? Никогда не пробовали?
Я пытался стряхнуть его руку, но теперь он сжимал мне голову с обеих сторон так, что оправа очков впивалась в кожу. Потом он со всего маху резко толкнул меня назад. И ударил затылком о стену. Я захрипел от боли.
— Ах, простите, пожалуйста, — прожурчал он. — Вы, случайно, не ушиблись?
Джайлз не отпускал меня. Его ладони по-прежнему стискивали мне виски. Я извернулся, пытаясь отпихнуть его коленом, но это лишь вызвало новый приступ боли. Я хватал воздух ртом, чувствуя, как у меня подгибаются ноги и я медленно сползаю по стене на пол. Мне стало страшно. Я перевел глаза на Марка и позвал:
— Марк!
Это было похоже на вой, я звал громко и отчаянно, я тянул к нему руки, но он застыл на месте и стоял передо мной не шелохнувшись. Лицо его ничего не выражало. В этот момент дверь рядом со мной распахнулась, и на пороге появилась женщина. Джайлз бросился меня поднимать. Он ласково гладил меня по плечу и приговаривал:
— Сейчас все будет хорошо. Вызовем врача, и все пройдет.
Потом он отскочил назад, повернулся к женщине из номера напротив и любезно ей улыбнулся. В это мгновение, воспользовавшись тем, что Джайлз смотрит в другую сторону, Марк скользнул ко мне и на одном дыхании произнес, едва шевеля губами:
— Вам сейчас надо в свой номер.
Завтра я лечу с вами домой. Встретимся в десять в холле. Я хочу домой.
Женщина была стройной и миловидной блондинкой с пышными волосами, падавшими ей на глаза. Из-за ее спины выглядывала девчушка лет пяти с каштановыми косичками, наверное дочка. Она цеплялась маме за ноги.
— Что-нибудь случилось? — спросила блондинка.
Джайлз торопливо попытался прикрыть дверь в свой номер, но я заметил, что женщина кое-что успела разглядеть сквозь щель. Рот ее слегка приоткрылся. Она внимательно посмотрела на Марка, который чуть отступил под ее взглядом, потом перевела глаза на меня:
— Это ведь не ваш номер?
— Нет, — прохрипел я.
— Вам плохо?
— Что-то со спиной. Надо лечь, но я, похоже, заблудился.
— Свернул не туда, — дружелюбно улыбаясь, вставил Джайлз.
Женщина смерила Джайлза взглядом и плотно сжала губы. Затем, ни на шаг не отходя от двери своего номера, она громко крикнула:
— Арни!
Я посмотрел на Марка, пытаясь перехватить его взгляд. Он едва заметно моргнул. Я истолковал это движение век как «да». Да, в десять в холле.
Арни довел меня до моего номера. Они с женой были под стать друг другу, по крайней мере внешне — молодые, сильные, стройные, с открытыми лицами. Я шел, пытаясь унять дрожь в теле, а он поддерживал меня под локоть. Прикосновение его руки было совсем не похоже на руки Джайлза или Марка. В его осторожных пальцах я чувствовал сдержанность. Это была обычная деликатность по отношению к телу постороннего человека. Она всегда воспринимается как что-то само собой разумеющееся, но буквально мгновение назад я испытывал нечто прямо противоположное. Арни несколько раз спрашивал, не нужно ли мне передохнуть, но я не хотел останавливаться. И только дойдя до своего номера и увидев свое отражение в зеркале рядом с ванной, я смог сполна оценить всю степень его доброты. Седые всклокоченные волосы на голове перепутались, одна прядь стояла дыбом, как жесткий обломок пера. Сгорбленная, скрюченная фигура чахлой восьмидесятилетней развалины. Но сильнее всего я испугался собственного лица. Зеркало отражало знакомые черты, но невозможно было поверить, что это действительно я. Ввалившиеся щеки заросли трехдневной щетиной. В глазах, покрасневших от усталости, застыло выражение, которое я много раз видел у насмерть перепуганных зверьков, мечущихся в свете фар перед автомобилем на вермонтских дорогах. Изнемогая от отвращения к самому себе, я отвернулся, пытаясь сменить затравленный звериный взгляд, который увидел в зеркале, на что-то более человекоподобное. Нужно было поблагодарить Арни за заботу. Он стоял в дверях, скрестив руки на широкой груди, обтянутой голубой фуфайкой с надписью «Малая лига».