Почему «Икар»? Связь между античным мифом и детишками на пленках была достаточно условна. Но Билл не случайно выбрал именно это название. Я помнил две фигуры на картине Брейгеля: отец и падающий вниз мальчик с тающими на солнце крыльями. Отец, волшебник и великий зодчий по имени Дедал, сделал эти крылья для сына и для себя, чтобы бежать с острова, где их держали в неволе. Он предупреждал Икара, что нельзя подниматься слишком высоко, нельзя приближаться к солнцу, но сын не послушался и рухнул в море. Однако Дедал в этой истории отнюдь не безгрешен. Ради свободы он готов был рискнуть слишком многим и в результате лишился сына.
Ни я, ни Вайолет, ни Эрика, которая в своей Калифорнии была в курсе всего, ни минуты не сомневались в том, что полиция найдет Марка. Его допрос был делом времени. После разговора Вайолет с агентами Лайтнером и Миллзом я уже не знал, где для Марка возможное, где невозможное, и с тех пор, как эта грань исчезла, я жил в постоянном ужасе. Сцена перед номером Джайлза в Нашвилле не стерлась у меня из памяти. Каждую ночь я снова и снова мучился от сознания собственного бессилия. Руки Джайлза. Его голос. Звон в голове от удара о стену. И глаза Марка, в которых только пустота. Я слышал собственный голос, слышал, как зову его, видел свои протянутые к нему руки, а потом это ожидание на банкетке в холле, куда он так и не пришел. Я рассказал Эрике и Вайолет почти обо всем, что произошло, но старался говорить ровным голосом, без эмоций, и одну вещь все-таки обошел молчанием. Я ни слова не сказал о том, как Джайлз перебирал волосы у меня на голове. То, что я при этом чувствовал, невозможно было выразить словами. Сказать, что он треснул меня затылком о стену, оказалось куда проще. Легче было вспоминать о насилии, чем о том, что ему предшествовало. Я стал плохо спать, и иногда, проворочавшись без сна несколько часов, я вставал и шел проверять, надежно ли заперта входная дверь в квартиру, хотя прекрасно помнил, как щелкал замком и набрасывал цепочку.
Из газет достоверно можно было установить только одно: изувеченный, разложившийся труп юноши по имени Рафаэль Эрнандес был обнаружен в чемодане, который выбросило на берег у одного из пирсов на Гудзоне. Для опознания тела пришлось прибегнуть к стоматологической экспертизе. На этом заканчивались факты и начинались домыслы. В журнале «Бласт» появилась большая статья Дэлфорда Линкса под заголовком «Недетская неожиданность». Автор утверждал, что и среди людей искусства, и среди завсегдатаев клубов давно знали об исчезновении Рафаэля. Буквально на следующий день после того, как парень пропал, Джайлз звонил своим друзьям и знакомым и рассказывал, что наконец-то «сделал это по-живому». Вечером того же дня он, нетвердо держась на ногах, появился в клубе «Мы», весь заляпанный чем-то похожим на засохшую кровь, и возвестил, что «у Секс-монстра на счету произведение века».
Вечером того же дня он, нетвердо держась на ногах, появился в клубе «Мы», весь заляпанный чем-то похожим на засохшую кровь, и возвестил, что «у Секс-монстра на счету произведение века». Естественно, ни одному человеку и в голову не пришло принять это всерьез, и даже после того, как было обнаружено тело, большая часть окружения Джайлза отказывалась верить, что он убийца. В статье приводились слова семнадцатилетнего паренька по кличке Молодой: «Да гонит он все. Мне он, наверное, раз пятнадцать говорил, что только что кого-то там прикончил».
Кроме того, автор цитировал Хассеборга, который писал: «Внутренний риск работ Джайлза заключен в его посягательствах на наших священных коров. Его творчество не ограничивается рамками скульптуры, фотографии или даже перформанса. Его личины — это часть того искусства, которым он занимается. Он демонстрирует нам постоянно меняющиеся образы, среди которых есть и маньяк-убийца, но ведь это в конечном итоге всего лишь персонаж. Персонаж известный и мистический. Включите телевизор. Зайдите в любой кинотеатр. Он повсюду. Но кто дал вам право видеть в этом нечто большее, чем просто личину? Если Джайлз был знаком с Рафаэлем Эрнандесом, это еще не дает оснований обвинять его в убийстве».
В субботу вечером, сразу после моего возвращения из Нашвилла, когда мы с Вайолет ужинали у нее дома, в дверь позвонил Ласло. Его вечно хмурое лицо на этот раз показалось мне просто убитым.
— Вот, я тут нашел, — сказал он и протянул Вайолет вырезку.
Это была колонка светской хроники из небольшой нью-йоркской газетки под названием «Бит». Вайолет прочла вслух:
— «Ходят слухи о Большом Бяке из мира искусства и трупе его пупсика тринадцати лет от роду, по совместительству приторговывавшего экстази. Тело выловили из Гудзона. Одна из бывших девочек Большого Бяки утверждает, что есть свидетель — тоже из бывших пассий ББ. Ждать ли чего-нибудь погорячее? Читайте в следующем номере!»
Вайолет беспомощно посмотрела на Ласло:
— Что все это значит?
Ласло угрюмо молчал. Вместо ответа он протянул ей визитную карточку:
— Это муж моей двоюродной сестры. Он адвокат. Хороший парень. Раньше работал в окружной прокуратуре, занимается уголовными делами.