В разгар этой шумихи вернулась Вайолет. Несколько журналистов пытались добиться от нее комментариев по телефону, но у Вайолет хватило ума уклониться от интервью. Прошло совсем немного времени, и они добрались до Марка и его отношений с Джайлзом. Репортер светской хроники одной из городских газет старательно муссировал эту «связь», намекая на то, что Джайлз и «Векслер-младший» — любовники, не уточняя, правда, настоящие или бывшие. В другой рецензии работу назвали «арт-изнасилованием». Хассеборг тоже не мог остаться в стороне, проповедуя осквернение святынь как новый способ ниспровержения основ. «Одним выстрелом Теодор Джайлз поразил все пиететы, которыми обросло наше искусство!»
Ни я, ни Вайолет на выставку не пошли, зато Ласло с Пинки сходили и украдкой щелкнули работу поляроидом, а снимок тут же доставили нам. Марка в это время в Нью — Йорке не было, он на несколько дней уехал к Люсиль. По словам Вайолет, когда она рассказала ему об истории с портретом, он был в совершеннейшем недоумении.
— Кажется, он всерьез верит, что Джайлз — хороший парень, поэтому не понимает, как он мог так поступить с работой Билла.
Вайолет повертела в руках маленький квадратик снимка и, ни слова не сказав, положила его на стол.
— Я надеялся, что это копия, — сказал Ласло. — Увы… Я специально подошел поближе. Это оригинал.
Пинки сидела на диване. Я обратил внимание, что, даже когда она сидит, ее длинные ступни вывернуты по первой позиции.
— Я одного не понимаю, — сказала она, — почему именно Билл? Ведь за эти деньги можно купить любую другую картину и искромсать ее как угодно. Но Джайлз выбрал портрет Марка. Зачем? Потому, что они знакомы?
Ласло открыл рот, потом закрыл и снова открыл.
— Говорят, Джайлз специально с Марком познакомился, потому что был… зациклен на Билле.
Вайолет подалась вперед:
— Ты тоже так считаешь?
Глаза Ласло чуть сузились за стеклами очков.
— Я слышал, что он начал собирать все, что имеет отношение к Биллу, еще до встречи с Марком. У него была целая подборка статей, каталоги, репродукции.
Ни один из нас не произнес ни слова. Мысль о том, что Джайлз обхаживал сына, целясь в отца, однажды уже мелькнула у меня в голове — в тот момент, когда я нашел Марка на полу в ванной. Но чего Джайлз добивался? Останься Билл в живых, ему было бы больно за изуродованный портрет, но он умер. Может, Джайлз хотел ранить Марка? Нет, конечно. Я чувствовал, что думаю не в ту сторону. У меня перед глазами стояло лицо Джайлза во время нашего разговора. Он не лукавил, когда говорил о Марке, о Тини. Я услышал его слова: «Вот бедолага! Тини постоянно увечит себя, режется».
Он не лукавил, когда говорил о Марке, о Тини. Я услышал его слова: «Вот бедолага! Тини постоянно увечит себя, режется».
Все искренне.
Я вспомнил шрам у нее на животе. Две буквы «М», образующие единое целое. ММ. Два М, которых придумал Билл, младшие братья О, Мэтью и Марк. «Значит, сегодня без К, да, М» Подменыш. Подмененное дитя. Я же когда-то писал об этом: копии, двойники, многоликие «я». Подмены. Я вдруг вспомнил две одинаковые, залепленные скотчем фигуры на коллаже Марка и два младенческих снимка с ними рядом… Билл однажды рассказывал мне какую-то историю про себя и Дана. Ах да, вспомнил. После первого приступа шизофрении Дан лежал в больнице, а Билл до этого очень долго носил длинные волосы, потом вдруг постригся и вот такой, остриженный, пришел навестить Дана. Дан посмотрел на него и сказал:
— Меня постригли.
Он спутал «меня» и «тебя». Билл мне объяснял, что при шизофрении или после временной потери речи такая путаница с местоимениями часто случается. Мои мысли кружились в беспорядочном хороводе. Я вспомнил гойевского Сатурна, пожирающего своего сына, потом фотографию Джайлза, вгрызающегося в собственную руку, потом голову Марка, отшатнувшуюся от моей руки, когда я проснулся среди ночи. И голос на автоответчике: «ММ знает, что я — труп». Да нет же! «ММ знает, что Я — труп»! Я! Мальчик на лестничной клетке с зеленой дамской сумочкой в руках! Марк сказал мне, что его зовут Я.
— Лео, что с тобой? Тебе плохо? — спросила Вайолет.
Я поднял на нее глаза и все объяснил.
— Значит, Рафаэль и Я — это одно и то же лицо, — промолвила она.
— Какой Рафаэль? — спросила Пинки. — Которого убил Джайлз? Тот самый?
Последовавший за этим разговор мигом вырулил на вещи, которые не укладывались в голове. Рафаэль, мальчик — наложник. Любовники Марк Векслер и Тедди Джайлз. Изощренные пытки Тини. Умерщвленные кошки, развешанные по всему Нью-Йорку. Тут Ласло помянул «спец — К» и еще один наркотик, экстази. Оказывается, буква «Э» в уличном каталоге зелий означала «экстази». А сколько еще таких букв?
Но все это были страшные слухи и домыслы. Единственным реальным фактом, которым мы располагали, стало мимолетное появление на моей лестничной клетке паренька, которого Марк называл «Я». Был еще девичий голос, рассказавший Вайолет по телефону о мальчике по имени Рафаэль и об убийстве, но кто мог поручиться, что вся эта история — не вымысел? Я вообще подумал, что звонки Биллу и Вайолет — дело рук самого Джайлза.
— А что? Он же разговаривает во время интервью на разные голоса? Может, девица, которая звонила Вайолет, — это сам Джайлз и есть?