Решетили бы их прямо посреди улицы с
трех точек, подкладывали бомбы под седалище, в ответ на робкое
нытье общественного мнения объясняя непреклонно, что иначе с
террористами и нельзя. Впрочем, и деды наши были не в пример
решительнее: Паша Судоплатов рванул Коновальца, суку
террористическую, прямо посреди сытенького и благополучного
европейского городка. И никто по этому поводу не заламывал рук и
не стенал о гуманизме… Наоборот, заверили Пашу, что Родина может
им гордиться, что было чистейшей правдой. А тут изволь улыбаться и
уважать кукольный суверенитет вместо того, чтобы выбросить на это
заведение взвод волкодавов, пошвырять Джинна с его бандой в кузов
и рвануть через границу на полной скорости, пока местные полицаи
не опомнились…»
— Извиньите, — сказал лысый на довольно сносном русском,
глядя прямо на него. — Вы бы, в свою очередь, не могли рассказать
о вашьей деятельности на благо свободы?
Прежде чем Костя нашелся, что ответить, непринужденно
вмешался Джинн:
— Боюсь, не получится, господин Нидерхольм. Наш друг — из тех
борцов, о которых пока рассказывать, безусловно, не следует…
— Оо-о, понимаю! — закивал лысый Нидерхольм. — Под-по-лье,
резистанс … Я понимаю.
Жаль…
Костя встал из-за стола, мотнул головой в сторону.
— Тебя можно на минутку?
— Разумеется… — Джинн пошел следом за ним в темноватый
угол. — Что-то случилось? Я слышал, у тебя мелкие неприятности
были… Обошлось?
— Обошлось, — буркнул Костя. — Слушай, как это у тебя
получается? Водочку кушаешь не хуже нас, а ведь Магомед вроде бы
g`opey`k?
— Толя, ты, как человек посторонний, плохо знаком с
тонкостями ислама, — с улыбочкой, дружелюбно ответил Джинн. — В
Коране сказано, что правоверным запрещено хмельное питье из
перебродивших плодов и ягод. А про водку, получаемую вовсе не из
плодов и ягод, а из пшенички, там ничего не сказано…
Не разрешено, но и не запрещено, улавливаешь тонкость? Ты
меня только об этом и хотел спросить?
По-русски он говорил прекрасно. И явно работал под Че Гевару
— круглый берет, лохматая борода, зеленая куртка, напоминавшая
покроем военный френч. Без сомнения, это было задумано, чтобы
вызывать ненавязчивые ассоциации у западных интеллектуалов-
леваков, чрезвычайно для себя полезные…
— Да нет, — угрюмо сказал Костя. — Водка — это пустяки…
Видишь ли, со мной произошла интересная пакость…
Он кратко изложил свои сегодняшние злоключения. Видел краем
глаза, что Скляр время от времени поглядывает на них, поджав губы,
словно поверх ствола смотрит, подонок…
— И что же? хладнокровно спросил Джинн.
— Не нравятся мне такие совпадения. Я в этом городишке не
первый раз, и никогда здешняя ГБ ко мне не цеплялась. А тут
выложили всю подноготную, кто такой, как кличут, с кем
хороводишься, чем занят…
— Печально, конечно, — серьезно согласился Джинн. — Но, по-
моему, совершенно не опасно. С вашими-то возможностями, господа
братва… И потом. Толя, ну при чем тут Скляр?
— Да при том, что подгребли меня, когда шел по его поручению.
— И только? Толя, это совпадение, и не более того. То, что о
тебе тут стало известно, они могли получить сотней разнообразных
способов, из сотни источников.
То, что о
тебе тут стало известно, они могли получить сотней разнообразных
способов, из сотни источников. Что ты, как ребенок, в конце-то
концов? Человек вроде бы опытный…
Нервишки шалят?
— Да при чем тут нервишки? Не люблю я таких совпадений.
— Толя, Скляра я знаю давно. И не раз проверил в деле. Это
тебя, уж извини, я знаю плохо, если рассуждать логически — и не
знаю вообще. Правда, поручительство Каюма меня вполне устраивает,
но, извини, если выбирать меж вами двоими… Давно я знаю Скляра,
понимаешь?
— Ага, чего там непонятного, вольную Чечню от моря до моря
сколачиваете…
Он — хохол, ты — тоже чистокровный чечен…
— Толя, — холодным тоном четко произнес Джинн. — Я бы тебя
очень просил над такими вещами не шутить. Понял?
— Да ладно… — махнул рукой Костя. — Мне ваша политика,
извини, до лампочки. У меня своя головная боль — чтобы стволы
прошли через границу, как по маслу. Потому что если что-то
сорвется, с меня в Питере спросят, и всерьез, знаешь ли. Пропадут
хорошие денежки, а у нас такое не прощают. Под асфальтик мне что-
то не хочется.
— А кому хочется. Толя, дорогой? Я очень ценю наше с тобой
сотрудничество… понимаю, что вы люди приземленные, прагматики,
вовсе не требую, чтобы вы прониклись идеями борьбы за свободу…
только, я тебя умоляю, не собачьтесь вы со Скляром. Я же вижу, как
он на тебя теперь таращится… Вбей ты себе в голову, что он здесь
ни при чем. Тебя могли взять в любом другом месте… Совпадение
чистейшей воды. Он-то как раз и был заинтересован, чтобы ты,
отправляясь по его поручению…
— Просьбе. Кто он такой, чтобы мне поручения давать?
— Хорошо, по его просьбе… Он-то был как раз заинтересован,
чтобы все прошло благополучно. Логично?
— Логично, — буркнул Костя. — Ладно, дело твое. Мое дело —
тебе тут же сообщить, если имеются какие-то поганые странности…
— Нет никаких странностей. Толя. Нет, дорогой, ты их сам себе
выдумываешь… — Джинн приобнял его за плечи. — Пойдем, выпьем?
Посмотри лучше, какая симпатичная Марта. Намешай ей водочки в
шампанское, в заднюю комнатку пригласи… Должна же быть от этих
активисток какая-то польза?
— А вторая кто?
— Так, журналисточка, — небрежно сказал Джинн. — Откуда-то из
Вологды.
Правда, к ней уже твой дружок наводит мосты, видишь, как
воркуют? Займись Мартой, в самом деле, тебе определенно нужно
развеяться. Чтобы не лезла в голову всякая чепуха. Благо ты и не
правоверный, тебе не нужно над запретами задумываться, вон сколько
хорошего спиртного на столе… Пойдем, посидим мирно, расскажешь
нашему голландскому гостю что-нибудь увлекательное. — Он понизил
голос. — Что плохого, если независимый западный журналист напишет
о нас всех что-нибудь хорошее? Прости меня за цинизм, Толя, но и
тебе на всякий случай не помешает, чтобы лежала где-то в Европе
солидная газета, где ты выведен вовсе даже и не питерским… э-э,
Утюгом, а славным борцом за свободу. В некоторых случаях помогает,
а?
— Это смотря какой прокурор попадется, — проворчал Костя,
следом за Джинном возвращаясь к столу.
Джинн оглянулся, широко ухмыльнулся:
— Ужасно ты приземленный человек. Толя…
— Да вот такие мы, знаешь ли, — ворчал Костя, принимая от
него налитый до краев бокал.