..
И чутье, конечно. Расстояние до цели, погода, игра света и
теней, положение солнца, направление ветра, скорость ветра,
перемещения цели… Чутье.
В общем, Леша был снайпером, и точка. Умному достаточно, как
говаривали древние на своем древнем языке.
Понемногу крупинки росли, превращаясь в крохотные
weknbeweqjhe фигурки. Их даже можно было сосчитать — четырнадцать.
Они двигались по следу, почти не теряя его, довольно хватко и
умело, прекрасно себя помня, не особенно поддаваясь азарту. Кто бы
они ни были, к ним следовало отнестись достаточно серьезно.
Однообразием экипировки и вооружения и не пахло — не было у
них единого источника снабжения, точно. Кто что раздобыл, с тем и
щеголяет. Положительно, «махновцы»…
— Во-он, видишь? — спросил майор. — Человек со снайперкой.
Он не сказал «снайпер», поскольку, в силу вышеизложенного,
склонен был полагать как раз обратное.
— Ага. «Застава-76» с глушаком. Заводская переделка из
«Калаша». В Югославии был, что ли? Я его сделаю, командир?
— Вторым, — сказал майор. — Ты сначала ноженьку кому-нибудь
поцарапай, когда пойдут…
— Понял.
Группа остановилась перед мостиком. Ну конечно, растяжку не
так уж трудно было заметить… И не так уж трудно принять
проистекающее отсюда логическое решение…
Ага, так и есть. Они поочередно двинулись к воде, собираясь
переправляться вброд. Разумное решение… но не предусмотревшее
некоторых хитрушек из арсенала спецназа ФСБ.
По обе стороны мосточка на дне лежали «тараканы» — небольшие
мины, снабженные несколькими длиннющими усами, длиной метров пять
каждый. Достаточно легкого прикосновения… опа!
Посреди речушки взметнулся грязно-желтый фонтан. Примерно
через две секунды, согласно известной формуле, долетел звук
взрыва. А там сработал еще один «таракан» — судя по месту взрыва,
его чуть отнесло течением…
Вся кодла рванула на берег, как ошпаренная, исключая того,
что дергался и бился, взметая грязную воду. Орал, надо полагать,
как резаный, но крик сюда не долетал. На Памире есть какой-то
особый термин, означающий расстояние, на которое достигает
человеческий голос, вспомнил майор. Евгеньев рассказывал, даже
слово называл, но сейчас из памяти вылетело…
Ну, залегли, конечно, примерно половина палит в белый свет,
как в копеечку. Если у них есть твердый лидер, он сейчас это
безобразие прекратит… ага, судя по яростной жестикуляции, вот
это лидер и есть, учтем… Тот, в речушке, дергается, сволочь,
живучий, а они, конечно, не спешат за ним лезть, справедливо
опасаясь разделить ту же участь. Ох, как им уши закладывает…
подобное зрелище деморализует, будь ты хоть самым крутым, — именно
в такие минуты четко осознаешь, что с то бой самим может невзначай
произойти…
Ай-яй-яй… Дострелил-таки наш лидер незадачливого водного
жителя.
Неаппетитно, однако повышению авторитета командира и
сплочению рядов способствует — позвольте уж быть циником… Ну да,
ворчат, огрызаются, неуютно им, шпане, но что-то незаметно
открытого неповиновения или стремления провести срочные
демократические выборы нового Предводителя…
— Леша, видел главаря?
— Ага.
— Его и делай хроменьким, когда пойдут через реку…
— Понял.
Так, ну что там у нас? Оживленно дискутируют, кто лежа, кто
сидя на корточках. Никто по ним не стреляет, и это, скорее всего,
придает убежденности в том, что засады поблизости нет, что мины,
как и в двух прежних случаях, оставлены давно ушедшей вперед
дичью… Впрочем…
Впрочем, субъект с югославской снайперкой, единственный из
mhu, ведет активный поиск возможного противника — залег со своей
бандурой в отдалении, у валуна, в оптический прицел таращится,
стволом водит, но нет пока что оснований для беспокойства, он
ведь, паскуда, все внимание сосредоточил на другой горушке,
которая поближе, прямо напротив переправы, а мы-то другую выбрали,
в сторонке, так что перехитрили вражину в конкретный момент… ай
да Пушкины, ай да сукины сыны.
Ну вот, даже произвел выстрел, пальнул по безвинной горушке,
не обремененной присутствием одной из воюющих сторон…
— Леш, что о нем думаешь?
— Что тут думать? — произнес Леша со спокойным, безграничным
презрением профессионала, имеющего право на законную гордость
собой. — Одно слово: человек со снайперкой .. Я его хлопну за
Толю…
— Ага, — сказал майор с закостеневшим лицом. Так-с, пришли к
некоему консенсусу… Разделившись на две группы, кинулись вброд —
но уже на значительном удалении от мостика, чешут прямо-таки со
второй космической скоростью… Ну, не столь уж бездарно — ясно
же, что дичь не успела бы засыпать минами всю акваторию, и времени
не хватит, и не найдется столько мин…
Ну, так… Доблестно форсировали речку, без потерь, на какое-
то время задержались на том бережку, передыхая, сбрасывая дикое
напряжение…
— Давай! — выдохнул майор, не отрываясь от бинокля.
Глухой выстрел. За ним еще два, почти слившихся. И тишина,
тишина…
Глушителя у маузера, несмотря на все его совершенство, нет,
зато имеется длинная трубка пламегасителя, она приглушает звук
выстрела и не позволяет определить, с какого направления выстрел
был произведен. Полное впечатление, что с ясного неба.
Автоматная пальба — яростно-нерассуждающая… Несколько пуль
даже черкнули по склону горушки, на которой они прятались, прошли
значительно ниже.
Но озабочиваться этим не следует — во-первых, их не заметили,
во-вторых, автомат на такой дистанции не играет. Точнее, плоховато
играет, господа…
А у Леши, как водится, все в порядке — командир крутится на
земле диковинной юлой, зажимая колено. Простреленная коленная
чашечка — это, надо вам знать, чертовски больно. И полностью
отнимает способность к самостоятельному передвижению.
И со второй мишенью — тик-так. Вот только гад, хоть и лежит
на земле, ведет себя как-то очень уж спокойно для двойного
попадания, сидит скрючившись, судя по лицу, даже не орет…
— Леша?
— Что?
— Чего он такой задумчивый?
— А ему пока что и не особенно больно, — спокойно ответил
снайпер, невысокий росточком, щуплый, невидный, на супермена
Серегу или шкафа Юркова не похожий ни капельки. — Две пули в пузе,
всего делов. Это ж и не больно совсем, мы не звери…
Майор мимолетно осклабился.