Еще трое ворвались даже раньше, чем хозяин явки успел взвыть
от нешуточной боли. Звонко журчала водичка, аш-два-о.
Особо суетиться ворвавшиеся не стали — и без того было
известно, что данный субъект пребывал в квартире в гордом
одиночестве (что установили с помощью не самого сложного прибора,
использовавшего не столь уж головоломные законы физики). Никакого
сопротивления г-н Павлычко уже не оказывал, тем более любимого
авторами детективов вооруженного — по той простой причине, что
любой, попавший в теплые дружеские объятия прапорщика Булгака, о
сопротивлении как-то незаметно забывал.
В общем, все обстояло чинно и благолепно, но так уж заведено
— врываться в молниеносном темпе. На всякий случай… Потом можно
было и расслабиться. Благо от них вовсе не требовалось
уподобляться американским копам и долго талдычить задержанному, на
что он имеет право, а что непременно будет использовано против
него.
У лежащего всего-навсего вежливо спросили:
— Представляться надо?
Судя по тому, как он, лежа щекой в прохладной водичке, зло
фыркал и добросовестно пытался испепелить взглядом, в подобных
церемониях заведомо не было нужды. Но все же ему культурно сообщил
старший группы:
— Федеральная служба безопасности. Такие дела. — И, присев на
корточки, рявкнул:
— Где встреча? Где у Скляра встреча, спрашиваю?
— А я знаю? — огрызнулся пленник. И так ясно было, что
промолчит — то ли из вредности, то ли в самом деле не знает. Но
всегда лучше спросить, мало ли какие чудеса случаются, вдруг да
ляпнет: «На углу у булочной». Нельзя жить, совершенно в чудеса не
веря.
Увы, не получилось чуда. Старший выпрямился и, перейдя на
местечко посуше, скучным голосом заключил:
— Ну, давайте работать, по порядочку…
…Довольно быстро шагавшие за Скляром и его неизменным
Остапом опера пришли к выводу, что клиент их не засек, или, говоря
сухим казенным языком, «объект наружного наблюдения за собой не
выявил». Ничего удивительного, в общем:
Скляр был битым волчарой, но главным образом в том, что
касалось войны и «партизанки», а здесь требовались иные,
специфические навыки, коими бывший десантник обладать не мог, а
времени научиться не особенно и хватало…
Зато опера в полной мере оценили продуманность, с каковою
Скляр слепил свой сегодняшний образ. Отглаженные темные брюки,
явственно консервативные, куртка защитного цвета — никоим образом
не форменная, но недвусмысленно вызывавшая ассоциации с армией.
Планка из трех ленточек — Красная Звезда, «Отвага», «Василич».
Очки в строгой оправе, черный портфель, стрижка-полубокс,
степенная походка — этакий заслуженный отставник, нашедший себя на
гражданке не в мелкой коммерции или, упаси боже, рэкете, а где-
нибудь в патриотическом воспитании молодежи… Верный
телохранитель, безусловно, не достиг такой отточенности облика, но
и он выглядел солидным, степенным, располагающим.
Нервы у всех охотников чуточку позванивали, как натянутые
струны.
«Карусель» раскрутилась по полной программе, если учесть,
сколько было задействовано машин и пеших, но все равно такие вот
ситуации, когда место встречи неизвестно до последнего и захват
придется выстраивать чуть ли не в секунды, на полнейшей
импровизации, с ходу и с колес, отнюдь из способствуют сохранению
нервных клеток — в особенности если предписана тишина в эфире.
..
Ну, не могильная тишина, не полная, однако разговоры по рации
строго-настрого приказано свести к жизненно необходимому
минимуму…
Очередной хвост, перенявший Скляра у коллег менее минуты
назад, отчетливо слышал, как в кармане у ведомого затрезвонил
мобильник. Скляр без лишней поспешности, без свойственного юным
обладателям «мобил» выпендрежа приложил агрегат к уху, преспокойно
промолвил:
— Да, я, Михалыч, скоро буду, что ты зря дергаешься…
Следовавший за ним оперативник, понятное дело, не мог
определить, кто звонил клиенту и в чем там дело. Зато это
моментально поняли люди, которых здесь не было вовсе, потому что
они преспокойно сидели со своей аппаратурой в паре километров
отсюда — спецы по радиоэлектронной борьбе, самый засекреченный
народ среди самых секретных.
То, что звуки конкретного голоса столь же неповторимы, как
отпечатки пальцев, установлено еще лет тридцать назад. Хватило
времени, чтобы разработать соответствующюю аппаратуру. А потому
хитрая электроника, работавшая в прочном содружестве с хорошим
компьютером, моментально доложила, что звонил Скляру второй
участничек встречи, тот самый подполковник из штаба округа, —
нервишки играли, явился к месту первым, за пару минут до
расчетного срока, торопился напомнить о себе.
Данный факт кое в чем здорово помог — уже через сорок пять
секунд после звонка остро отточенный карандаш спеца поставил на
ok`me города аккуратную точечку, а заглянувший через плечо местный
оперативник, знавший сей населенный пункт, как собственную
квартиру, зло выдохнул:
— С-сука…
— Что там? — спокойно спросил спец по хитрой электронике.
— Если это место встречи и есть… С-сука, это ж детсад!
Рабочий день, киндеров там…
Тратить время на эмоции было некогда, и он оглянулся на того,
кто только и был наделен правом отдавать приказы. Зло нахмурился:
— День теплый, детвора вся на улице… Тот, кто мог
приказывать, сказал:
— Всем группам -«десятку». Особо ювелирно, кровь из носу… И
координаты.
Через пятнадцать секунд в эфир метнулось, как стрела из лука:
— Вероятность — семнадцатый квадрат. Десять, десять!
Да уж, это была десятка. Выражаясь в манере безымянных
авторов «Тысячи и одной ночи» — десятка из десяток, порождение
джинна…
Тихая улочка, захолустный район с несколькими панельными
пятиэтажками по левую сторону дороги — ну, это само по себе еще не
было головной болью, все и так знали, что опытный человек вопреки
иным стереотипам как раз такие места и выбирает: очень трудно
маскироваться наружке, не то что на многолюдном проспекте
мегаполиса.
Но вот по правую сторону дороги — детский сад с огромным,
огороженным невысоконьким забором двором, по которому шумные
карапузики обоего пола разгуливали в устрашающем множестве.
Для человека непосвященного картина умилительная (ну, где все
ваши разговоры о сокращении нации?!), а для специалиста сейчас —
картина жуткая.
Потому что доподлинно известны две вещи: во-первых, у Скляра
с Остапом карманы чем только ни набиты, а во-вторых, терять им, в
общем, нечего.
И место выбрано с умыслом, как раз из-за детского
многолюдства, — иначе зачем Остап в какой-то момент резко ускорил
шаг, оторвался от спутника, прошел мимо томившегося в условленном
месте подполковника и занял позицию метрах в пятнадцати от него,
как раз напротив заборчика? Заборчик, хилые штакетины, достигает
ему до пояса, одним рывком перемахнешь, а по другую сторону —
писк, беготня, песочница, парочка клуш-воспитательниц, от которых
в данной ситуации толку чуть меньше, чем от козла молока.