— И за кого же нам было тебя принимать? Шагаешь себе с двумя
сразу автоматами далеконько от ближайшего населенного пункта…
— Так вышло. Я…
— Погоди, — сказал майор, изучая документы. — Сам скажу.
Ехали вы на белой «Ниве» с номерами… А где Расул?
— Откуда знаешь про Расула?
— Эфир слушали, — сказал майор. — Ищут вас вовсю, беспокоятся
— ты бы знал…
— У тебя есть рация? — вскинулся пленник. — Развяжи руки и
дай рацию. Нужно связаться, они же не знают… Вы обязаны с нами
сотрудничать, есть такой приказ! Мадуров — официальное лицо…
— Не спорю, — сказал майор. — Вот только, друг мой, в вашем
положении как-то не особенно уместно изрекать словечки вроде
«обязан». Я многого не обязан. Не обязан, например, верить этим
бумажкам, — от помахал пачечкой разрешений, пропусков и
удостоверений, в общем, неопровержимо свидетельствовавших, что
Гароев именно тот, за кого себя выдает, и в таковом качестве имеет
право пользоваться доверием и поддержкой федеральных сил. — Потому
что это — теория, а на практике обычно бывает наоборот… Кто тебя
знает, вдруг документы все же поддельные…
— Они настоящие!
— А если настоящие, я тем не менее обязан, учитывая все
обстоятельства, доставить тебя для детальной проверки. В таком вот
упакованном виде. Главное, имею право. А раз имею, значит, могу.
Ну, накричит на меня потом начальство — дело привычное…
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Гароев уже тоном,
подразумевавшим некоторую готовность к мирным переговорам.
— Как ты сюда попал?
— Мы с Расулом ездили в одно место… Осмотреться там. Был
сигнал, что там устроили стоянку «бородатые». А мы теперь всегда
проверяем трассу, когда муфтий должен проехать… Там никого не
оказалось. Но в другом месте, не так уж далеко, на нас напали из
засады. Они убили Расула, рацию разбило, машина загорелась… Я не
трус, ясно тебе? Я просто обязан был о них сообщить, вот и
пришлось…
— Отступить, — сказал майор понимающе. — Ничего не вижу
стыдного и унизительного в том, чтобы отступить перед
превосходящими силами противника, особенно если задача требует…
А этого где взял?
— Увидел, как он идет куда-то. Ваши, федералы, ни за что не
будут в одиночку расхаживать далеко от своих. Или дезертир, или
ваххабит. Я его взял украдкой. И повел, чтобы потом допросить. Он
точно ваххабит. Сначала принял меня за «бородача», назвал пару
фамилий их командиров, и правильно назвал, мы таких знаем, клялся,
что мусульманин, наглядно показал… Я его вел…
— Ракетницу тоже у него забрал?
— Ага.
— Посиди пока, отдохни, — сказал майор.
— Развяжи руки!
— Обязательно развяжу, потом… Он направился в ту сторону,
где валялся второй. Разумеется, тот так и лежал, спутанный, а
сидевший над ним на корточках Краб рассказывал пленному что-то
увлекательное — настолько увлекательное, что связанного прошиб
цыганский пот и он, полное впечатление, был близок к обмороку.
— Ну, рассказывай, сиротинушка, — сказал майор, тоже
опускаясь на корточки. — Рассказывай, кто ты таков есть и как
докатился до такой жизни. Вот тебе мое удостоверение, для
ясности.
— Рассказывай, кто ты таков есть и как
докатился до такой жизни. Вот тебе мое удостоверение, для
ясности… А во вторых строках моего письма могу поведать кодовое
слово «Георгин». Говорит оно тебе что-нибудь?
— Еще как, товарищ майор! — радостно возопил связанный. —
Пион я, Пион! Я ж к вам шел, должен был дать белую и зеленую,
когда стемнеет, ждать от вас красную и белую…
Испытав несказанную радость, майор, однако, никак этого не
выказал.
Наоборот, нахмурился:
— То ты — Пион, то — мусульманин, Бадруддина знаешь…
— А что тут удивительного? — зачастил пленный. — Я ж
оттуда… был оттуда… словом… Что мне было кричать, когда этот
начал вопить «Аллах акбар»? Я думал, наши… то есть, ихние…
— Запутался ты, я смотрю, уважаемый, — холодно сказал майор.
— Меж нашими и вашими…
— Сплошные «Три мушкетера», — подхватил Краб, человек
начитанный, как подобает морскому офицеру, пусть и бывшему. —
Папенька Мушкетона изобрел веру смешанную, позволявшую ему быть то
католиком, то гугенотом, — смотря кого приходилось грабить. Вот и
этот сперматозоид… из таких. Из шатких.
— Я — Пион! Пион, понимаете?
— Тебя как зовут? — задушевно спросил Краб.
— Иван…
— Ну да? А на мусульманский манер? Только не притворяйся, что
у тебя мусульманского имечка нету…
— Ну, Абдаллах…
— Так Ваня или Абдаллах?
— Ваня! Ваня! — заорал тот с ноткой истерики. — Ну что вы
комедию ломаете?
Я же говорю — Пион, Пион, Пион! К вам я шел!
— Я тебе, вообще-то, верю, — признался майор. — Вот только не
думай, что мы от восторга тебе на шею кинемся, умиленные слезы
лить будем… тебе, щенок, еще отмываться предстоит тремя
мочалками, а то и с наждачком… Уяснил?
— Каюм мне обещал…
— Все равно, милый, — сказал майор. — Ну, не с тремя
мочалками — с двумя.
Возможно, исключим и наждачку. Однако ты не воображай, что
делаешь мне, большое одолжение. Ты не мне одолжение делаешь, ты
свою шкуру спасаешь…
— Я…
— Хватит ныть! — произнес майор так, что Ваня-Абдаллах
поперхнулся остальными словами. — Что с Каюмом?
— Да ничего с ним. Когда я уходил, все было в ажуре…
— Что он тебе велел передать? Сосредоточился! Вспомнил
дословно! И без всякой отсебятины!
Лежащий от усиленной умственной работы снова вспотел, на лбу
собрались поперечные морщины, сразу сделавшие его лет на десять
старше:
— Вы должны выдвинуться к «Амбару». Сразу, немедленно. Может
быть, уже сегодня ночью там поселится крыса. Небольшая крыса.
— Дальше?
— Все, понимаете? Я дословно повторил, как он наставлял…
Больше ничего, только это… Ой!, нет, нет! Завтра танец. Так и
сказал. Вы должны выдвинуться к «Амабру», сразу, немедленно, может
быть, уже сегодня ночью там поселится крыса, небольшая крыса,
завтра танец… Вот теперь все, товарищ майор, честное слово!
Хотите, повторю?
— Не хочу, — хмуро сказал майор. — С картой работать умеешь?
— Немножко.