К окну Скляра давно
уже опустили неприметный микрофончик и потому имели полное
представление о происходящем на явке. Там, внизу, было высказано
вдоволь матерных слов как о неожиданном празднике, так и его
участниках, — но, как и предугадывалось, Скляр после некоторого
размышления приказал своему немногочисленному гарнизону сидеть
тихо и ни во что не встревать. И еще раз кратенько расписал
диспозицию на завтра, чем полностью подтвердил первоначальные
версии следаков — и о том, что он прилетел сюда как раз
встретиться с этой гнидой из штаба округа, и о том, что в квартире
складировано немало интересного. Увы, о месте завтрашней встречи
так ничего и не услышали…
Что ж, это не смертельно. Место встречи неизвестно, но его,
повторяя классиков, изменить нельзя…
Часу в пятом ночи веселье пошло на убыль — иные из гостей
стали расходиться, сотрясая подъезд «хрущобы» топотаньем и пением.
Оставшиеся в квартире понемногу выключались из гульбы, а там и
окончательно умолкли к тихой радости соседей.
Все равно главное уже было проделано — под маскирующий топот
плясок и музыку пара половиц аккуратно убрана, шланг подсоединен к
jp`ms, и его свободный конец выведен к месту, выбранному после
надлежащей консультации с самым что ни на есть мирным
специалистом, знавшим все о «хрущевках», особенно о том, как ведет
себя свободно льющаяся вода и где она протечет сквозь перекрытия,
если не ограничивать ее во времени и напоре.
Конечно, в столь деликатном деле нельзя было стопроцентно
поручиться за точные предсказания. Водной стихии предстояло
действовать совершенно самостоятельно — и все равно кое-какие
предварительные расчеты сделать можно…
Воду пустили в шесть пятнадцать утра, и она, идиллически
журча, заструилась согласно законам природы.
В семь сорок шесть этажом ниже заметили неладное — надо
полагать, влажное пятно на потолке. А там и закапало. Капли должны
были понемногу превращаться в ручеек — что, судя по некоторым
уловленным микрофоном репликам, имело-таки место.
В квартире наверху внимательно слушали. В квартире внизу зло
материлась чертовски плохо выспавшаяся в эту ночь троица. Чем
дальше, тем больше события разворачивались в соответствии с
замыслом — ветхие перекрытия пропускали воду активнейшим образом,
и внизу забеспокоились не на шутку, принялись что-то с шумом
передвигать, вслух пытаясь догадаться, что же там, наверху,
происходит и примут ли там, наконец, меры.
Постепенно троица, как и подавляющее большинство людей на их
месте, пришла ко вполне резонным в данной ситуации выводам:
наверху, скорее всего, свернули по пьянке кран либо позабыли
таковой закрыть, а поскольку все дрыхнут здоровым пьяным сном,
толковых мер по исправлению аварии ожидать в ближайшем будущем
нечего. Притом, что время встречи неумолимо приближалось. Решения
Скляра все более начинали предугадываться. В конце концов ожидания
полностью совпали с реальностью: «пан сотник», покидая квартиру в
сопровождении телохранителя, поручил хозяину явки принять в их
отсутствие немедленные меры…
Вскоре в дверь верхней квартиры принялись отчаянно
трезвонить. Хозяин явки (зарегистрирован как Павлычко Игорь
Павлович, «челнок» из Симферополя) скрупулезно выполнял приказ.
Названивать ему пришлось минут пять. Потом в квартире
послышались ленивые, шаркающие шаги, щелкнул замок.
Потом в квартире
послышались ленивые, шаркающие шаги, щелкнул замок.
На пороге возвышался герой чеченской кампании во всей красе —
босиком, в камуфляже, с двумя настоящими медалями, «Отвагой» и
«Василичем» , заспанный и
благоухающий спиртным на метр вокруг. Щурясь и промаргиваясь, он
всматривался в неожиданного гостя, пока не сообразил, что тот ему
не снится. И, почесывая живот под тельняшкой, без особых эмоций
осведомился:
— Проблемы какие, мужик? И зевнул от души: аа-ууу-ыыы…
— У вас вода течет, — деликатно осведомил г-н Павлычко,
представитель частного капитала, низового его звена. — Мне
квартиру топит…
Бравый вояка, закатив глаза, старательно пытался понять, чего
от него хотят. Одной рукой по-прежнему скребя пузо, второй
принялся чесать в затылке.
Не похоже было, что он когда-нибудь намерен отверзнуть уста.
— У тебя вода течет! — потеряв терпение, драматически
воскликнул Павлычко.
— Вода? Слышь, а откуда вода взялась? Воду мы вчера не пили.
Все пили, кроме воды…
— У меня квартиру заливает!
— А она где?
— Внизу! — энергично ткнул пальцем Павлычко. — Под тобой
прямо! Ну, доходит?
— Чего-то такое помаленьку доходит… — Вояка, качнувшись,
протянул широкую ладонь. — Будем знакомы, сержант Карасев…
Слышь, выпить хочешь? Там осталось до фига…
— Да какое выпить?! Квартиру топит!
— Не, мужик, я решительно не врубаюсь, — сообщил сержант. —
Пить ты не хочешь, как импотент какой, прости господи… Чего ж
тебе надобно, старче?
— Да ты… — рявкнул изобиженный сосед снизу и тут же осекся,
пытаясь быть дипломатом. Произнес раздельно и елико возможно
убедительно:
— Слушай, парень, ну сообрази ты, наконец, похмельною башкою:
у тебя то ли трубу прорвало, то ли кран не закрыли. У меня с
потолка так и хлещет, там, внизу, под твоей квартирой, врубаешься?
— Да вроде, — помотав головой, сказал сержант. — Пошли
глянем.
И энергично ринулся на площадку — как был, босиком. Павлычко
обрадованно топал впереди.
Нижняя квартира, в самом деле, являла собою печальное зрелище
— на потолке темнело огромное влажное пятно, а на полу,
соответственно, можно было при желании пускать кораблики. За то
время, что они стояли и смотрели, с потолка толстым ручьем
пролилось еще не менее полведра.
— Шумят ручьи, журчат ручьи… — легкомысленно пропел
сержант, покачиваясь. — Ну, что я тебе скажу? Репетиция всемирного
потопа, прямо прикинем…
— Ну что ты стоишь? — прямо-таки взвизгнул Павлычко. — Сходи
к себе, воду перекрой!
— Так она не у меня перекрывается, стояк в подвале где-то…
— Может, у тебя кран не закрыт?
— Дался тебе этот кран, дядя, — произнес сержант совсем даже
трезво. — Кран, кран…
В следующий миг г-н Павлычко успел сообразить, что глаза
сержанта сверкнули совершенно трезво, холодно, а вот больше ничего
не успел — «сержант» отточенным приемом сбил его на пол,
физиономией в холодную воду, завернул руку, навалился.
Еще трое ворвались даже раньше, чем хозяин явки успел взвыть
от нешуточной боли.