..
— От нас утечки быть не может, — подал сзади голос Сергей.
— Кто спорит? — пожал плечами Каюм. — Вы у нас ребята
железные, за все двадцать лет не было ни утечек, ни гнили. Вот
только загвоздочка в том, что любой наградной документ проходит
через полсотни посторонних рук. Впрочем, это еще не факт, что
именно шагинский номерок они и имели в виду, тут может оказаться
чистое совпадение. Хотя я и не люблю таких поганых совпадений…
Ладно. Сейчас едем в кабак. Джинн встречает какого-то деятеля
из свободной прессы, гусь западный, импортный. Костя, там ты перед
Джинном немного и потанцуешь, только не перегибай палку. А
вечерком, друзья мои, наконец-то разрешено устроить «библиотечный
день».
— Вот это — с полным нашим удовольствием, — оживился Сергей.
— Дети малые, — проворчал Каюм. — Все бы вам бабахать.
— Ну не всем же дано быть тишайшими Штирлицами, Каюмчик…
…Этот подвальный кабачок, хотя и снабженный, согласно
здешним законам, вывеской на «государственном» языке и хозяином
самой что ни на есть коренной национальности, наделе был куплен
Джинном с потрохами и давно превращен в одну из штаб-квартир для
второстепенных дел. А потому в крохотном вестибюльчике у стойки
jpnunrmncn гардероба восседали на стульях два мрачноватых верзилы
вторая линия обороны на случай, если кто-то непосвященный все же
пренебрежет табличкой «Простите, свободных мест нет», так никогда
и не снимавшейся с входной двери.
Всех троих эти два угрюмых хмыря уже прекрасно знали, но все
равно проводили столь тяжелыми и цепкими взглядами, словно готовы
были вот-вот шарахнуть в спину из тех стволов, что прятали под
куртками. Если отвлечься от личных антипатий и подходить
исключительно с профессиональной точки зрения, они, собственно,
держались грамотно, не позволяя себе ни на миг расслабиться.
Умел Джинн подбирать кадры, что уж там. Потому и гулял до сих
пор на свободе, избежав всех прежних капканов…
И внутри, в небольшом сводчатом зальчике, переделанном из
средневекового купеческого подвала (старинный дом когда-то
принадлежал ганзейским торговым людям), имелась последняя линия
обороны — меж длинным столом в углу, где разместился Джинн с
компанией, на скудно освещенном пустом пространстве грамотно
расположились еще двое, один определенно славянского облика,
другой, несомненно, чеченец. Сидели так, чтобы при нужде,
прикрывшись опрокинутыми столиками, поливать вход перекрестным
огнем, пока Джинн воспользуется потайным ходом. У троицы, конечно,
не было случая как следует обследовать этот кабачок, но потайной
ход просто обязан тут быть, учитывая привычки Джинна к
обустройству на всяком новом месте. Во Владикавказе он ушел из рук
как раз благодаря затее с двумя смежными квартирами, о чем ни
опера, ни группа захвата не подозревали до самого последнего
момента… Вероятнее всего, какая-то из темных высоких панелей…
Джинн мельком глянул на них, сделал приглашающий жест и
продолжал с преувеличенным вниманием слушать соседа, азартно
жестикулировавшего так, что в подвале чувствовался легкий
сквознячок. Лет пятидесяти, зато одет потинейджерски, броско и
легкомысленно, блестящую лысину компенсируют битловские патлы до
плеч, по-западному раскован в пластике, прямо-таки сияет и
сверкает оттого, что оказался среди заядлых борцов за свободу, чья
жизнь так бурна и насыщена по сравнению со скучным и размеренным
до тоски бытием благополучной Европы.
.. Очень может быть,
воображает себя Хемингуэем в осажденном Мадриде, волосан хренов…
За столом присутствовала и блондинка-активистка — оказалось,
кличут ее Мартой, а вот фамилию Костя с Сережей ни за что не
сумели бы повторить с ходу по причине ее совершенной
непроизносимости для славянского человека. Активистка со щенячьим
восторгом рвалась посвятить лысого в развернутую и подробную
историю своей благородной деятельности на благо независимой Чечни,
а тот, хотя и слушал ее щебетанье с деликатностью воспитанного
европейца, сразу видно, охотнее общался бы с героическими
«барбудос». Зато его спутница, красивая, коротко стриженная
блондинка, в разговор практически не встревала, покуривала себе с
видом отрешенным и загадочным, так что и невозможно было пока
определить, из каких она мест и кто будет.
Скляр поглядывал на Костю так, что было ясно: ничего он не
забыл и прощать не собирается. Ну и черт с ним, можем усугубить…
Плеснув себе в чистый бокал.
Костя задумчиво созерцал незнакомую блондинку довольно
откровенно, как и полагалось не обремененному правилами хорошего
тона питерскому бандюку, так, что она в конце концов поерзала на
стуле, захлопала длинными загнутыми ресницами. Разумеется, не
стоило ей объяснять, что главным объектом внимания для него были
не ее голые плечики, а сидевший рядом Джинн.
К сожалению, человек сплошь и рядом не властен над своими
желаниями. А как было бы славно: вынуть пистолет и влепить в упор
debr| граммов в лобешник, да не единожды, давить на спуск, пока
затвор не встанет на задержку…
Это вам даже не Скляр, господа, что Скляр — по сути, мелкая
шестерка…
Джинн был гораздо серьезнее, и на тех невидимых миру весах,
которыми контора отмеряет грехи и заслуги, тянул не в пример
поболее.
Вот это был туз. Классический засланный казачок, пакистанский
заезжий гость, крутивший иными финансовыми потоками, бравшими
начало очень далеко отсюда, дирижировавший транспортами с оружием
и партиями наемников самых экзотических национальностей, вплоть до
чернокожих негров. Фокусник, превращавший зеленые бумажки в
кондотьеров и «Стингеры», а взрывы и расстрелянные патроны — вновь
в «зеленые». Бывало еще, что баксы оборачивались грудами
литературы, нужными статьями в солидных заокеанских газетах и
самыми неожиданными вещами вроде новейшего российского
бронетранспортера БТР-95 достоверно известно немногим посвященным,
что именно Джинн ухитрился раздобыть это чудо военной техники на
уральском заводе и загрузить в вагон под видом какого-то предельно
мирного агрегата. После чего БТР словно растворился в воздухе, так
и не обнаружившись в Чечне. Да мало ли… На одной из столичных
улиц, в массивном доме старой постройки, к Джинну накопилась масса
интересных вопросов, о чем он прекрасно знал и прилагал все
усилия, чтобы ненароком там не оказаться. Надо отдать ему должное,
до сих пор удавалось прекрасно. И пора бы, ребята, эту традицию
поломать, доказать, перефразируя старый афоризм, что неуловимых в
нашем деле нет… Трудновато, правда.
«Плохо мы все-таки перенимаем западные традиции, — с
некоторой грустью подумал Костя, пригубив из бокала хорошей водки.
— Будь мы израильтянами из «Моссад», а эта шобла — палестинцами,
все было бы в сто раз проще. Решетили бы их прямо посреди улицы с
трех точек, подкладывали бомбы под седалище, в ответ на робкое
нытье общественного мнения объясняя непреклонно, что иначе с
террористами и нельзя.