..
— Видал? — сказал Костя. — Нидерхольм. самый настоящий…
— О, и ви сздесь? — оживился Нидерхольм, узнав Сергея. — Но
позвольте, это значит…
— Догадливый ты у нас мужик, — недружелюбно сказал Сергей. —
Ребята, вы ему успели представиться?
— А как же, — заверил Токарев, державшийся ближе всех к
импортной добыче, кося на окружающих ревнивым взором собственника.
— По всей форме, и документики предъявили, и евонные успели
посмотреть…
— И что?
— А что тут может быть? — пожал плечами Самед, глядя на
лысого столь же хозяйски, словно на черноокую красотку, которой
жаждал обладать единолично. — Паспорт его далекой родины
российской визой отчего-то не отягощен — одна грузинская
наличествует. Через границу шлепал по горам, тоже мне, бином
Ньютона…
— До того знакомо, что даже неинтересно… — кивнул Сергей. —
Ну рассказывай, лысина, как ты дошел до такой жизни? Это тебя дома
научили без визы через границы шастать?
— Я биль приглашен в качестве аккредитованного журналиста!
взвизгнул Нидерхольм, косясь на утвердившегося у него за спиной
Курловского.
Ничего такого особенного не делал белокурый великан
Jspknbqjhi, всего-то стоял и дружелюбно скалился, похлопывая себя
по ладони лезвием внушающего уважение ножа, — хищное было лезвие,
выгнуто-внушительное, напоминавшее акулу в профиль…
— И где ж тебя аккредитовали, под каким дубом?
— В консульстве Ичкерии…
— А ты, милый, часом не слышал, что никаких прав на
консульства означенная Ичкерия не имеет? — лениво поинтересовался
Сергей. — Ну что с ним, с таким, делать? В Махачкалу отвезти,
чтобы его там Абукар щучьей икрой накормил?
— Не станет Абукар щучью икру на такое дерьмо переводить, —
мотнул головой Самед.
— Вот и я так думаю… — задумчиво отозвался Сергей.
Оглянулся на майора Влада с немым вопросом в глазах и,
получив разрешающий кивок, осклабился. Вызванные вертушки придут
не скоро, и, благо делать все равно нечего, можно пока что,
пользуясь ситуацией, побеседовать по душам с клиентом. Потом-то с
ним будет затруднительно вдумчиво толковать: оказавшись в более
цивилизованных местах, о своих гражданских правах вспомнит, начнет
означенные права качать, пугая известными адвокатами Резаком и
Падлой, Страсбургом, Советом Европы, ООН и прочими жутиками… И
ведь культурно придется обращаться с этим сукиным котом, какавой
поить, консула вызывать, на запросы отвечать, перед журналюгами
прогибаться…
— Нет уж, я сам, — отстранил Сергей посунувшегося было к
пленному Токарева. — Вы, городские, люди чувствительные, а нам,
деревенским, сподручнее…
Взявши Нидерхольма за шкирку, как нашкодившего котенка, в
темпе потащил его в ту сторону, где у поваленного ствола лежала
незадачливая Лиза, не подумавшая в свое время, что есть места,
куда, безусловно, не стоит ездить на заработки.
За ними двинулись оба оперативника и оказавшиеся не у дел
Костя с Герой.
Упершись ногой в плечо трупа, Сергей перевернул его на спину
без малейших эмоций и громко спросил:
— Ты ее знал? — ив воспитательных целях наклонил пленного
пониже, чтобы уперся рожей в сведенную смертным оскалом
физиономию.
Нидерхольм дергался и шарахался, но Сергей, выдержав его в
такой позиции должное время, приподнял не раньше, чем убедился,
что клиент проникся. И рявкнул:
— Повторяю вопрос! Ты ее знал?
— Эт-та девушька — боец сопротивления…
— Была, — хмуро сказал Сергей. — Ну, ты видел, что из нее
получилось? А из остальных?
Отвечать, тварь! и встряхнул пленника так, что у того громко
ляскнули зубы. — Ну?
— В-видель…
— Вот, давно бы так, — сказал Сергей вполне миролюбиво. — А
не приходило ли вам в голову, милейший господин Нидерхольм, что и
вы можете составить им компанию? Прямо сейчас.
— Ви шутите?
— А еще европеец, солидный человек… — поморщился Сергей. —
Ну какие тут могут быть шутки? Здесь, — он коротким жестом обвел
окружающую местность, — нет ни закона, ни порядка, ни власти.
Здесь есть только мы. А вы, кстати, и под Женевскую конвенцию не
попадаете даже… Так, непонятно кто.
— Мой пассепорт…
— А нету никакого пассепорта, — усмехнулся Сергей, взял у
Самеда синюю книжечку с тисненым золотом гербом и поднес к ней
паршивую одноразовую зажигалку. — Сгорит сейчас ваш пассепорт — и
wrn? Мы — ребята не болтливые. И получится еще один неопознанный
труп… впрочем, если вас даже кто-то потом ухитрится опознать,
вам, во-первых, будет глубоко все равно, а во-вторых, нас будет не
в чем упрекнуть. Откуда мы знали, обстреливая колонну, что среди
бандитов-иностранный подданный, попавший в страну нелегально? Мы
же не телепаты, в конце-то концов…
— Ви не посмеете…
— Да неужели? Интересно, почему это? — Он встряхнул пленника
за шкирку. — Я вам скажу больше, господин Нидерхольм. Именно
потому, что мы не телепаты, не можем ручаться, что вы и в самом
деле честный журналист. А вдруг вы разведчик? Шпион, а? И на самом
деле не статейки кропаете, а учите боевиков подрывному делу. Или
военные секреты собираете. А? Что, безумное предположение?
Почему безумное, интересно? Потому только, что у вас патлы до
плеч вокруг лысины свисают? Как будто шпион должен непременно
стричься на армейский манер.
Наоборот…
— Боже мой, что вы такое говорите! — воскликнул Нидерхольм,
уже находившийся в должном расстройстве чувств. — Я только
журналист, не более чьем эт-то…
Сергей подмигнул Косте, и тот выдвинулся на сцену. Схватив
Нидерхольма за шкирку и приблизив лицо, бешено заорал с самой что
ни на есть натуральной яростью:
— Да я таких журналистов на тот свет отправлял! И с тобой
цацкаться не буду, тварь лысая!
Капитан Курловский, опять-таки после соответствующего
подмигиванья, медленно вытянул руку с ножищем, так, чтобы жуткое
посверкивавшее лезвие оказалось перед глазами клиента. Попало в
фокус, так сказать. Грозно процедил:
— Я тебе сейчас брюхо вспорю, лысая морда, и будешь подыхать
три часа, кишки за собой волоча…
— Что эт-то такое? — взвизгнул Нидерхольм, отодвинувшись от
клинка, насколько удалось. — Позовите вашего старшего офицера…
— Ему не до вас, — безжалостно сказал Сергей. — Только что
убили нашего товарища, солдаты возбуждены и злы…
Дипломатического конфликта из-за вас не будет, не ждите.