..
Майор мимолетно осклабился. Ну, вот так за Тольку
Курловского, о котором еще не привыкли думать, как о двухсотом…
Пуля в живот — это и в самом деле в некоторых случаях почти
не больно.
Пусть даже пуль целых две. Зато последствия неплохи, если
срочно не применить все достижения современной медицины (а откуда
им тут взяться, скажите на милость?!): часа через три начнется
перитонит, подыхать придется долго и мучительно. Ох, только бы они
его не дострелили, только бы… Мы, в самом деле, не звери, пусть
уж поживет, и подольше…
Любопытная моральная дилемма у них возникает, ага! Если
главарь, не колеблясь, шлепнул того, в воде, поступят ли с ним
самим точно так же? А ведь он малость опамятовался, автомат к себе
подгреб, зыркает на все стороны…
Сообразил, что и с ним самим могут обойтись… гуманно…
Гонит их вперед, точно! Благородно призывает не отвлекаться
на его проблемы… а заодно торопит, чтобы не опомнились, чтобы не
отнеслись к нему со всем гуманизмом… Ну ладно, им будет весело,
этим двоим, оставшимся на берегу безымянной поганой речушки…
— Уходим, Леша! — и майор проворно попятился по-рачьи,
подавая подчиненному пример.
Они спустились с горушки, где у подножия дожидались
остальные, и майор, мимоходом подумав, что погоня теперь будет
двигаться гораздо осторожнее, медленнее, опасливее — после столь
душевной беседы у речки иного и ждать нельзя, — распорядился:
— А теперь — кросс!
…Преследователи, которых уже осталась ровно одиннадцать,
ожидания майора оправдали полностью. Они перли вслед столь же
целеустремленно, как и прежде, но тактику сменили радикально,
выдвинули вперед авангард из трех человек, с большой
осмотрительностью приближались к местам, откуда по ним могли
шарахнуть огнем, вообще, получив наглядный урок, сбавили резвость.
Майор, конечно, не мог их видеть, зато Костя с Доктором Айболитом,
пропустившие противника мимо себя и двинувшиеся следом, имели
возможность лицезреть маневры погони во всех деталях, когда
выпадала такая возможность.
Из-за того, что погоня здорово сбавила темп, прошло изрядно
времени, прежде чем эти одиннадцать человек втянулась в лощину,
уже заранее приготовленную для «встречного танца».
И началась кадриль.
Оказавшись в лощине, преследователи в один прекрасный момент
услышали впереди ожесточенную пальбу как минимум из трех стволов.
По секрету говоря, со всеми тремя стволами работал один-
единственный Юрков, но делал он это с такой сноровкой, что у
слышавшего его упражнения невольно складывалось впечатление, что
впереди, в отдалении, завязались яростные огнестрельные переговоры
с участием в конференции как минимум трех беседующих сторон.
А потом Юрков еще и гранату рванул, шалун широкоплечий.
Как и следовало ожидать, погоня остановилась мгновенно,
пытаясь сообразить, что за чертовня происходит впереди и к чему
это может послужить — к пользе для них или наоборот.
Тогда из зарослей голого кустарника поднялся Гера-Краб, в
потрепанном камуфляже и мохнатой черной папахе, опять-таки
позаимствованной у злого ваххабита, которому она теперь без всякой
надобности. И, сам по облику чистый ваххабит, крикнул дружелюбно и
жизнерадостно:
— Аллах акбар!
Те, кто оказался ближе всех к нему, дернулись, конечно, от
такой неожиданности, но автоматы все же чуточку приспустили,
пытливо вглядываясь в столь неожиданно возникшего, как чертик из
коробочки, единоверца.
Эта доверчивость им обошлась дорого — Краб
молниеносно выпустил короткую очередь из своего «Каштана», рухнул
в кусты, тут же перекатившись, уходя с линии огня.
И у погони осталось ровно десять живых и боеспособных.
Секунды три оставшиеся в живых из всех стволов молотили по
кустам, по тому месту, где Краба уже не было, — а потом с двух
сторон по ним заработали два пулемета, расходуя патроны скупо и
практично.
И в живых из десяти осталось семеро.
Они, заполошно оглядевшись, рванули вправо, под прикрытие
osqr| и голого, но густого перелеска, состоявшего из деревьев с
довольно толстыми стволами, за которыми можно было неплохо
укрыться. И напоролись на россыпь «тараканов», раскинувших свои
тонюсенькие усики на значительном пространстве, — тоненькие такие,
незаметные в суматохе, но поди коснись…
И от семерых осталось пятеро.
Против них работали по испытанной схеме «молот и наковальня»
— когда одна группа, подвижная, наносит удар, заставляет
противника отходить, причем в направлении второй группы, занявшей
стационарную позицию. Под огнем двух пулеметов «прилипалы»,
хотелось им того или нет, были вынуждены шарахнуться от лесочка,
начиненного к тому же минами, потеряв по ходу пьесы еще одного…
Краб, возникший с «шайтан-трубой» как бы из ниоткуда, уже в
другом месте, выпустил последний выстрел по высокой дуге, по
навесной траектории — он был мастер на такие штуки. Взрыватель
исправно сработал, и огненный ливень накрыл еще двоих. А третьего
срезал Леша, имевший все основания промурлыкать про себя старый
шлягер: «Мне сверху видно все, ты так и знай…»
Когда из всей банды остался один-единственный, стало совсем
просто. Его какое-то время форменным образом травили, стреляя под
ноги, над макушкой, так, чтобы пули пролетали в непосредственной
близости от организма, — заставляли, и без того взвинченного,
окончательно потерять голову, бесцельно тратить патроны.
И одновременно отжимали в намеченное место. А когда магазин у
него опустел и поневоле пришлось его выщелкнуть, потерять пару
секунд, извлекая из «лифчика» новый, из-за дерева выпрыгнул Сергей
и вмиг прокрутил нехилую «мельницу» только ноги мелькнули, да так
и не перезаряженный автомат отлетел в сторону.
Навалились, прежде чем успел опомниться, вмиг отобрали все,
что могло быть использовано в качестве оружия, а руки стянули его
же собственным ремнем.
Пленник сопротивляться перестал быстро, но глазами сверкал и
зубы скалил, что твой Черномор. На культурные вопросы майора
отвечать отказался категорически, и тогда для беседы по душам, как
частенько случалось, был приглашен Доктор Айболит, а большая часть
группы занялась детальным осмотром поля боя.
Через четверть часика Доктор Айболит подошел к майору и
доложил, почесывая бороду кусочком медной проволоки:
— Полностью подтвердились первоначальные предположения. Шайка
отмороженных и обиженных. Вели свою собственную маленькую войнушку
против всех почти на свете, кто подвернется по нечаянности, но
главным образом супротив нас. Покойный наш Абалиев, как вытекает,
был у них чем-то вроде идейного вождя — должно быть, из-за высшего
образования, остальные-то ничем таким похвастать не могут: четыре
класса, пятый коридор… Абалиев все хорошо подготовил — сам решил
напоследок станцевать, а им предстояло нас поджидать у села.