— Почему ты сама не сказала, что я нужна тебе?
— Не хотела нарушать твои планы. У тебя столько дел.
— Я хочу прочитать письмо.
Я кивнула и повела Люси в спальню. Там я вытащила из сейфа письмо, и мы сели на кровать. Я заметила, что на правой лодыжке у нее из-под штанины выпирает кобура «зиг-зауэра». Люси всегда любила оружие, а после гибели Бентона совсем с ним не расставалась.
— Мы же в доме, — заметила я. — Могла бы и отстегнуть.
— Есть только один способ привыкнуть к этой штуковине: как можно реже снимать ее.
— Люси, и долго ты намерена продолжать этот ненормальный образ жизни? — выпалила я.
— Тетя Кей, я тебя прошу, ладно?
Она держала в руках кремовый лист бумаги. Слова Бентона звучали так же живо и волнующе, как и сегодня утром. Люси медленно прочитала письмо и замолчала, на мгновение утратив дар речи.
— Ради чего он сделал это? — Ее голос дрожал. — Чтобы лишний раз расстроить тебя.
Она встала с кровати.
— Люси, ты же прекрасно понимаешь, чего он хотел. — Я вытерла слезы и обняла ее.
Я отнесла письмо на кухню. Марино с Джо тоже прочитали его. Марино отвернулся к окну, устремив взгляд в ночь, а Джо поднялась и стала ходить взад-вперед, не зная, куда себя деть.
— Пожалуй, мне лучше уйти, — наконец нарушила молчание Джо. — Он просил, чтобы здесь собрались вы трое. Я тут лишняя.
— Он бы и тебя пригласил, если б вы были знакомы, — возразила я.
— Никуда ты не уйдешь, — властно заявил Марино. — Здесь все свои.
— Давайте поставим пиццу, — промолвила я.
Мы вышли во внутренний дворик. Я положила тесто на жаровню, полила его соусом и посыпала кусочками мяса, овощей и сыра. От помощи Марино, Люси и Джо я отказалась. Они сидели в креслах-качалках и пытались вести беседу, но без особого энтузиазма.
— По-моему, он собрал вас не для того, чтобы вы горевали, — наконец не выдержала Джо.
— Я и не горюю, — запротестовал Марино.
— Горюешь, — сказала Люси.
— По крайней мере я не скрываю, что мне его очень не хватает.
Люси взглянула на него.
— Не верю своим ушам.
Люси взглянула на него.
— Не верю своим ушам. Ты ли это говоришь?
— А ты поверь. Он заменил тебе отца — другого ты не знала. Но я ни разу не слышал, чтобы ты призналась, что тебе его не хватает. Ты ведь до сих пор винишь себя в его гибели?
— Ты, видать, спятил.
— А я так скажу, агент Люси Фаринелли, — продолжал Марино. — Твоей вины в том нет. Виновата Кэрри Грезен. И хоть сто раз убей ее, тебе все будет мало. Так всегда бывает, когда кого-то сильно ненавидишь.
— Будто ты сам не ненавидишь ее, — огрызнулась Люси.
— Я ненавижу ее еще сильнее, чем ты.
— Бентон вряд ли хотел, чтобы мы сегодня сидели и рассуждали о том, кого и как мы ненавидим, — вмешалась я.
— Как вам удается мириться с его смертью, доктор Скарпетта? — поинтересовалась Джо.
— Зови меня Кей. — Я уже просила ее об этом. — Жизнь продолжается, я живу, работаю. Вот и все.
— Но как вам это удается? — допытывалась Джо. — Мы каждый день сталкиваемся с ужасами, но все это происходит не с нами. Закрыв за собой дверь, мы больше не видим кровавое пятно на полу там, где зарезали чью-то жену. Мы убеждаем себя, что сами никогда не станем жертвами. Как вам это удается? — повторила она свой вопрос.
— Человек — существо выносливое, — ответила я.
— Но ведь вы каждый день видите смерть, — не отступала Джо. — Разве чужая смерть не напоминает вам о собственном горе?
Пицца поднялась и запузырилась.
— Пахнет вкусно, — сказал Марино. — Думаешь, готова? Я сделала еще две порции, потом развела огонь в камине, и мы сели перед ним в большой комнате, не зажигая света. Марино пил пиво. Мы с Люси и Джо неторопливо потягивали белое бургундское.
— Нашла бы себе кого-нибудь, — сказала мне Люси.
— Она сама, если захочет, поделится с тобой своими личными делами, — взорвался Марино. — А совать нос в чужую личную жизнь некрасиво.
— Жизнь вообще некрасивая штука, — отвечала Люси. — Вспомни время, когда тебя бросила Дорис. Что, если бы никому не было дела до того, как ты переживаешь ее уход? То же и с идиотками, с которыми ты путаешься с тех пор. Едва у тебя случается прокол с очередной из них, твоим друзьям приходится немедленно вызывать тебя на откровенный разговор.
— Подожди, вот сама доживешь до тридцати и поймешь, какая ты была дура, — проворчал Марино. — Думаешь, если летаешь на вертолетах, знаешь компьютер и занимаешься культуризмом, значит, ты лучше меня?
— Я на это и не претендую! — перешла на крик Люси. — Но я делаю то, что мне нравится. И в этом вся разница между тобой и мной. Я не терплю ограничений.
— Ты вся из них состоишь.
— Прекратите! — воскликнула я. — Хватит! Как вам не стыдно? Нашли время ругаться…
Мой голос дрогнул, на глазах выступили слезы. Я дала себе слово впредь никогда не терять выдержки, но сейчас ничего не могла с собой поделать.
— Ненавижу Рождество, — сказала Люси.
Люси с Джо улетали рано утром. Я боялась, что не вынесу пустоты, которая вновь поселится в комнатах, как только за ними закроется дверь, и потому вышла из дому вместе с ними. Меня ждал кошмарный день. В этом я не сомневалась. Все трое измученные, неприкаянные, мы остановились на подъездной аллее.
— Жаль, что вы уезжаете, — сказала я. — Но полагаю, Майами не переживет, если вы на день задержитесь у меня.