Кун открыл дверь и сразу же протянул мне чистый длинный белый халат, перчатки и маску.
— Ужасно неудобно беспокоить тебя, — извинилась я.
— Ты всегда так говоришь, — ответил Кун. — Проходи.
— Похоже, я нашла еще волосы, подобные тем, что мы обнаружили на «Человеке из контейнера», — сообщила я. — На этот раз на теле женщины, убитой вчера в «Квик Кэри».
— Подожди-ка. Я не ослышался? Ты утверждаешь, что волоски, собранные с одежды «Человека из контейнера», идентичны тем, что прилипли к ее телу?
— Похоже на то. Теперь ты понимаешь, почему я не могла отложить визит к тебе.
— Сейчас ты забегаешь еще быстрее, — сказал он. — Потому что те волосы не принадлежат ни кошке, ни собаке. Они человеческие.
— Не может быть.
— И тем не менее. Мягкие, непигментированные, рудиментарные. Может быть, волосы младенца?
— У младенцев не бывает волос длиной пятнадцать сантиметров, — возразила я. — А я собрала с ее тела именно такие.
— Не все из тех волос такие длинные. Некоторые — как сбритая щетина.
— Так их сбрили? — спросила я.
— Одни сбрили, другие — нет. Одно могу тебе сказать: визуально все волоски идентичны, структура у них одинаковая.
— Все волоски, найденные на убитой, тоже внешне идентичны.
— Извини, но больше мне нечего добавить, — сказал Кун.
— Поверь мне, Джеми, ты и так сообщил достаточно. Просто я пока не знаю, что все это может означать.
Далее я наведалась в трасологическую лабораторию. Лэрри Познер рассматривал что-то в микроскоп.
— Лэрри, что с нашим неопознанным телом? — обратилась я к нему, даже не удосужившись поздороваться. — Есть какие-нибудь новости?
— Диатомей куча, куда ни ткни. Но вот что удивительно: среди тех, что взяты с пола контейнера и с лицевой стороны одежды, есть и пресноводные диатомей, и такие, которые водятся только в соленой воде.
— Вполне объяснимо, если учесть, что корабль выходил из Антверпена по реке Шельде, — заметила я.
— Да, но как же тогда быть с диатомеями на изнанке одежды? Это все обитатели пресных вод. Он что, стирал одежду, туфли, носки и белье в реке или в озере? Пресноводные диатомеи найдены также на его коже, что весьма странно.
— А на позвоночнике какие? — спросила я.
— Пресноводные. Как будто его утопили в пресном водоеме. Например, в антверпенской реке. И в волосах на голове — только пресноводные диатомеи. Ни одной морской. Как ты это объясняешь?
— Возможно, его голову погружали в пресную воду, — рассудила я. — Например, в бочонок с пресной водой.
— Мне скоро кошмары начнут мерещиться.
— Не торчи здесь допоздна. Не жди, пока дороги снова заледенеют, — напутствовала я его.
Марино отвез меня домой. Покидая морг, я прихватила с собой сосуд с формалином в надежде выпытать у хранившегося в нем куска кожи еще какую-нибудь ценную информацию. Я решила, что разложу его на своем рабочем столе и буду изучать, как археолог, пытающийся прочесть неразборчивые письмена на древнем камне.
— Зайдешь? — спросила я Марино.
— Перекушу что-нибудь, если предложишь. Потом мне нужно ехать.
Едва мы переступили порог моего дома, у Марино на поясе засигналил пейджер. Он снял его и прочел сообщение.
— Что это за номер — пять три один? Не знаешь?
— Это номер Роуз, — ответила я.
Роуз очень тяжело переживала смерть мужа, но на людях она всегда старалась держаться с достоинством и никогда не теряла самообладания. Однако, когда она узнала из утренней сводки новостей об убийстве Ким Люонг, она впала в истерику.
— Если бы только… если бы только… — причитала она, рыдая в кресле.
— Роуз, успокойся, — увещевал ее Марино.
Роуз часто делала покупки в «Квик Кэри» и была знакома с Ким Люонг. Накануне вечером она тоже заезжала туда, возможно, когда убийца еще находился внутри. Слава Богу, что дверь оказалась заперта.
— Ким — такая милая девочка. Никому слова грубого не скажет, трудилась в поте лица. Кто мог сотворить с ней такое? Она мечтала стать медсестрой! Хотела помогать людям!
Я принесла в гостиную две чашки женьшеневого чая. Марино пил кофе. Лицо Роуз распухло от рыданий.
— Я не смотрела телевизор. Я читала и потому только утром узнала о случившемся, — повторяла она одно и то же на разные лады. — Я понятия не имела, сидела в постели и читала, думала про Чака. Этот парень негодяй, хуже некуда.
— Роуз, — перебил ее Марино, — о Чаке мы поговорим в другой раз.
— Нет, вы уж послушайте меня! — воскликнула Роуз. — Он ненавидит доктора Скарпетту. Вы должны избавиться от него, пока не поздно. От него один вред.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Марино.
— Лекарства, — ответила Роуз. — В минувший понедельник к нам доставили женщину, скончавшуюся от передозировки лекарств, и так случилось, что я в этот день решила приехать пораньше. Вас на работе не было, — продолжала она, обращаясь ко мне. — А свою книгу записей вы положили куда-то в другое место.
Я искала ее всюду, а потом решила посмотреть в морге. А Чак сидит за столом, выставив в ряд десятки бутылочек с таблетками. Увидев меня, он смутился, будто я застигла его без штанов. Эти таблетки привезли вместе с трупом — им занимался доктор Филдинг, — и я из любопытства заглянула в отчет. При женщине нашли транквилизаторы, антидепрессанты, наркотики. В общей сложности — вы не поверите — тысячу триста таблеток.