— Она меня вызвала. Послала по электронной почте сообщение с указанием ждать ее в пять тридцать на автостоянке.
— А ты не явился. Так, может, поэтому ты и получил сегодня утром плохие известия? Как думаешь?
— Наверно, — промямлил Раффин.
— Тебе лучше не стало? А то я еду в Питерсберг, и, если ты не прочь составить мне компанию, по пути мы могли бы закончить наш разговор.
— Я хочу его закончить, — сказал Чак.
— Тогда начни с того, как ты познакомился с Брэй. Меня, например, очень удивляет, что ты запросто общаешься с самым влиятельным лицом в департаменте полиции.
— Два месяца назад мне позвонила детектив Андерсон. Она сказала, что хотела бы получить представление о работе Управления судебной медэкспертизы и попросила встретиться с ней в «Ривер-Сити Дайнер».
Она сказала, что хотела бы получить представление о работе Управления судебной медэкспертизы и попросила встретиться с ней в «Ривер-Сити Дайнер». Конечно, мне следовало сообщить вам о ее звонке, но вы были заняты, и я не хотел вас беспокоить. Поэтому я сказал Андерсон, что буду рад помочь ей. Когда я вошел в «Ривер-Сити Дайнер», у меня глаза на лоб полезли. Она сидела за столиком с Брэй. Та заявила, что желает знать все о работе нашего ведомства.
— Почему ты сразу не поставил меня в известность?
— Не знаю. Боялся.
— Что потеряешь шанс стать полицейским?
— Разве я мог пренебречь таким знакомством? — спросил Раффин. — Брэй сказала, что с моим опытом я мог бы стать экспертом-криминалистом. Не отрицаю, после того разговора я размечтался и потерял интерес к работе. Брэй снова связалась со мной только через две недели по электронной почте. Распорядилась, чтобы я приехал к ней домой в пять тридцать. Предупредила, что разговор будет конфиденциальным.
— И что же произошло, когда к ней ты приехал?
— Она угостила меня пивом и придвинула свое кресло к дивану, на котором я сидел. Почти вплотную ко мне. Сказала, что я должен знать о вас всю правду.
— И что же это за «правда»?
— Она сказала, что вы неуравновешенный человек. Что «хватка у вас уже не та» — это ее слова. Сказала, что все полицейские на вас жалуются. За исключением Марино. А он прикрывает вас, и потому ей рано или поздно придется с ним что-то делать.
— И она, разумеется, сделала, — констатировала я.
— Потом она сказала: «Чак, твоя начальница тебя погубит. Она намерена уничтожить всех, кто ее окружает, и в первую очередь тебя». Я спросил: «Почему именно меня?» И она ответила: «Ты для нее — пустое место. Такие люди, как она, только строят из себя порядочных и принципиальных, но в душе считают себя богами и презирают челядь». Она уточнила, известно ли мне слово «челядь». Я сказал, что нет. Тогда она объяснила, что так называют прислугу. Я пришел в бешенство.
— Ни тебя, ни кого другого я никогда не держала за прислугу, Чак.
— Я знаю. Знаю!
Я догадывалась, что в рассказе Чака — лишь доля истины. Большинство фактов он переврал, чтобы выгородить себя.
— И я стал вредить по ее указке, — продолжал Раффин. — На первых порах по мелочи. И с каждым разом это давалось мне все легче и легче. Потом ее задания стали более серьезными. В частности, она велела проникнуть в вашу электронную почту. Только уже не сама, а через Андерсон. Брэй очень скользкая.
— И что же еще ты делал по ее указке? — спросила я.
— Спустил в сток пулю. Это было ужасно. Меня в дрожь бросало при мысли о том, что она может потребовать в следующий раз.
— И что же она могла потребовать?
Раффин замялся:
— Уничтожить или фальсифицировать улики, связанные с «Человеком из контейнера». Она хотела с моей помощью подставить вас — так, чтоб вы уже не выпутались. А лучше случая не придумаешь. Тут ведь Интерпол замешан, да и вообще.
— А вещдоки по другим делам уничтожал?
— Только пулю ту выбросил. Больше ничего, мэм.
— Ты, разумеется, понимаешь, что подлог или уничтожение вещественного доказательства — это уголовное преступление, — сказала я.
— Прошу вас, не отдавайте меня под арест, не отправляйте в тюрьму. — В голосе Раффина слышались неубедительные панические нотки, и я подумала, что актер он никудышный. — У меня жена. Ребенок на подходе. Я застрелюсь. Правда.
— И думать об этом не смей.
— Застрелюсь. Все равно я погиб. Сам себя угробил. Впрочем, теперь все это не имеет значения, — пробормотал Раффин, и я начала опасаться, что он не притворяется.
Заведение Пита находилось сразу же за «Салоном красоты Кейт». Дверь отворилась, и мне навстречу вышел жилистый бородатый мужчина с забранными в хвост длинными седыми волосами. Все открытые взору части его тела украшали татуировки. Джон Пит оказался старше, чем я ожидала.
— Вы, должно быть, Пит? — спросила я.
— Добро пожаловать. — Он и повел нас с Раффином в свои владения. — Я не знал, что с вами будет кто-то еще. Как тебя зовут?
— Чак.
— Мой помощник, — объяснила я. — Если у вас найдется местечко, где присесть, он подождет.
— Конечно, найдется. — Пит указал на кресло в углу комнаты. — Как же без этого? Располагайся, Чак.
В заведении Пита моему взору предстал совершенно незнакомый мне мир, а ведь за многие годы я посетила немало странных мест. Здесь все стены были завешаны «кадрами» — индейцы, драконы, рыбы, лягушки, символы, значения которых я не понимала. С полок скалились пластмассовые черепа, всюду лежали тематические журналы, предназначенные для отважных сердец, ожидающих операции.