Со многими трупами к нам поступают запасы лекарств, которые требуется пересчитать и после выбросить в раковину. Это нудное занятие входило в обязанности Раффина.
— Вы только взгляните! — воскликнул он.
Рентген черепа выявил на левой стороне челюсти металлический шов.
— У «Человека из контейнера» сломана челюсть, — констатировал Раффин. — По такой примете вполне можно установить личность, верно, доктор Скарпетта?
— Если найти его старые снимки, — отвечала я.
— Да, всегда есть какое-нибудь существенное «если». — Понимая, что ему грозят крупные неприятности, Раффин вовсю старался отвлечь мое внимание от своей персоны.
Я внимательно изучила рентгеновский снимок, но никаких других деформаций черепа не заметила.
— Здесь и здесь пломбы, — объявила я, указывая на коренные зубы. — Похоже, он заботился о своих зубах. Давайте-ка его на стол.
Глаза мертвеца были выпучены, как у лягушки, волосы и борода отслаивались вместе с потемневшей кожей. Я обхватила его за колени, Раффин взял под мышки. Марино придерживал носилки.
— Я слышал, малыш, ты к нам намылился, — сказал он.
— Откуда такие вести? — Раффин насторожился.
Мы со стуком опустили тело на металлическую поверхность стола.
— Земля слухом полнится, — ответил Марино.
Я принялась фотографировать труп. Раффин молчал.
— Только учти, — добавил Марино. — Теперь правила изменились.
Заработал кондиционер, зашумела вода. Я набросала схему металлических швов.
— Красивые шмотки, — отметил Раффин. — «Ар-ма-ни». Никогда не видал их вблизи.
— Ботинки и ремень из крокодиловой кожи одни стоят не меньше тысячи долларов, — сказала я.
— Возможно, это его и сгубило, — прокомментировал Марино. — Жена сделала ему подарок на день рождения, а когда он узнал, сколько она заплатила, с ним случился инфаркт. Не возражаешь, если я закурю?
— Возражаю. Какая температура была в Антверпене в день отплытия корабля? Ты уточнял у Шоу?
— Утром — около десяти, днем — около двадцати, — ответил Марино. — Необычно теплая погода, как и везде.
Джинсы под ремнем были сосборены.
— Брюки велики на размер или два, — констатировала я. — Когда-то он был полнее. С учетом потери жидкости можно предположить, что при жизни он весил килограммов шестьдесят-семьдесят. На одежде какие-то странные волоски. Сантиметров пятнадцать длиной, бледно-желтого цвета.
Я вывернула левый карман джинсов и обнаружила в нем еще волоски, а также серебряные щипчики для сигар и зажигалку. Все это я осторожно переложила на чистый лист белой бумаги. В правом кармане лежали две пятифранковые монеты, английский фунт и пачка свернутых купюр неизвестной мне иностранной валюты.
— Ни бумажника, ни паспорта, ни драгоценностей, — подытожила я.
— Очень похоже на ограбление, — сказал Марино. — Но содержимое карманов сводит эту версию на нет. Вор по идее должен был их обчистить.
— Чак, ты вызвал доктора Боутрайта? — осведомилась я.
Я имела в виду стоматолога из Виргинского медицинского института, к услугам которого мы регулярно прибегали.
— Как раз собирался.
Раффин стянул перчатки и направился к телефону.
— Как раз собирался.
Раффин стянул перчатки и направился к телефону. Я услышала, как он выдвигает ящики стола.
— Вы не видели список телефонов? — спросил он.
— По-моему, за этим должен следить ты, — раздраженно отозвалась я.
— Сейчас вернусь. — Раффин торопливо покинул трупную.
— Тупой, как пробка, — пробурчал Марино.
— Даже не знаю, что с ним делать.
— Такое впечатление, как будто у него расстройство памяти, внимания или еще чего-то. Вспомни, как он в прошлом месяце уронил в сток раковины пулю, а виноватой выставил тебя.
Мы осторожно стянули с мертвеца джинсы, черные трусы, носки и футболку. Я заметила, что сзади брюки гораздо грязнее, чем спереди. Задники туфель были покарябаны.
— Джинсы, черные трусы и футболка от Армани и Версаче. Трусы надеты наизнанку, — говорила я, продолжая инвентаризацию. — Туфли, ремень и носки от Армани. Грязь и царапины, возможно, следствие того, что его волокли по земле, держа под мышки.
— Я тоже об этом подумал, — вставил Марино.
Через пятнадцать минут двери трупной раздвинулись, и вошел Раффин со списком телефонов в руке. Он прикрепил листок к дверце шкафа.
— Я пропустил что-нибудь интересное? — спросил он.
— Обследуем одежду с помощью «Лумалайта», потом, когда просохнет, отдашь ее в трасологическую лабораторию, — проинструктировала я Раффина. — Личные вещи просуши и убери в мешок.
— Вас понял, — ответил он.
— Видать, и впрямь готовишься в академию, — уколол его Марино. — Молодец, малыш.
— Нам известно, где конкретно на корабле располагался контейнер? — спросила я у Марино.
— В третьем ряду.
— Какая была погода, когда судно находилось в открытом море?
— В основном теплая. В среднем около пятнадцати градусов. Выше двадцати одного температура не поднималась.
— Думаете, этот парень скончался на борту, и его потом засунули в контейнер? — подал голос Раффин.
— Нет, Чаки, я так не думаю, — отозвался Марино. — Ну-ка расскажи, как запихнуть труп в контейнер, если они стоят плотно прижатые друг к другу и в каждом тонны груза. Даже дверцу не откроешь. К тому же пломба была цела.
Я придвинула поближе лампу и стала собирать волокна и остатки органических веществ.