— Думаете, это магистрат?
— Какое-то влиятельное лицо. Или влиятельные лица.
— А как вы получили отчеты о вскрытии?
— Обычным путем. Запросили у парижской полиции. И это все, что у нас есть. Никаких анализов, ни одного подозреваемого, ни одного судебного процесса.
— Если вам действительно удастся доказать, что Оборотень — это ненормальный сын Шандонов, каким образом рассчитываете с помощью этой информации разделаться со «стошестидесятипятниками»?
— Во-первых, мы надеемся, что Оборотень даст показания… В общем, рычаги найдутся. Не говоря уже о том, — Талли улыбнулся, — что, установив личность каждого из сыновей мсье Шандона, мы получим разрешение на обыск его трехсотлетнего особняка на острове Сен-Луи.
— Но сначала надо поймать Оборотня, — заметила я.
— Мы обязаны его поймать. Кей, нам необходимо доказать, что убийца — брат Тома. Полиция не может явиться в морг с расспросами. Интерпол тем более.
— Почему? Почему полиция не имеет доступа в морг?
— Потому что судмедэксперт, проводившая вскрытие, не станет с ними разговаривать. Она никому не доверяет, но вы, вероятно, не вызовете у нее подозрений.
Я молчала. Он посмотрел мне в глаза и накрыл мою руку своей ладонью.
— Кей, вы проводили вскрытие трупа, обнаруженного в контейнере, и тела Ким Люонг, — сказал Талли. — Вам известны все детали, вы знаете, какие задать вопросы. Почему бы вам не встретиться с ней?
— С ней? — Я отдернула руку.
— С мадам Штван. Руфь Штван — начальник Управления судебной медицины и главный судмедэксперт Франции. Вы с ней знакомы.
— Я знаю, кто она такая, но мы никогда не встречались.
— Встречались в Женеве, в 1988 году. Она — швейцарка. Тогда она еще не была замужем. Ее девичья фамилия — Дюренматт.
Он не сводил с меня глаз. Я тоже не могла отвести взгляда от его лица.
— Вы согласны встретиться с ней? — спросил он.
— Что странного в том, если, наведавшись в Париж, вы захотели навестить давнюю знакомую? Это никого не насторожит. Собственно, это и есть цель вашего визита.
— Спасибо, что наконец сообщили.
— Возможно, вам ничего не удастся узнать. Возможно, у нее нет нужной информации. Но мы уверены в обратном.
— Что вы о себе возомнили? — вспыхнула я. — Думаете, можно вот так просто снять трубку, вызвать меня и предложить заскочить в парижский морг?
Талли промолчал и даже глазом не моргнул.
— Вы не имеете права подвергать опасности меня, Руфь Штван или Марино, — продолжала я.
— Марино в морг не поедет. Если вы отправитесь туда в его сопровождении, это вызовет подозрения.
— А если вещественные доказательства все-таки существуют, что тогда?
Талли не ответил, и я догадалась почему.
— Вы предлагаете мне выкрасть вещественные доказательства, не так ли? Не знаю, как это называется здесь, но у нас в Соединенных Штатах подобные действия квалифицируются как уголовное преступление.
Я отодвинулась от стола и встала.
— Вам ничто не угрожает. Если вы попадетесь, выполняя просьбу доктора Штван, мы придем на помощь.
— Чушь. Если у меня возникнут неприятности, вы поступите как любая другая спецслужба. Заявите, что не знаете, кто я такая.
— Нет, Кей, ни в коем случае. Прошу вас, поверьте мне.
— Я вам не верю.
Талли вздохнул и, поднявшись из-за стола, взял подносы с остатками нашего обеда.
— А где же Марино? — опомнилась я. — Он ушел уже давно.
— Я и сам в недоумении, — отозвался Талли, шагая рядом со мной по залу. — Кажется, я ему не понравился. По-моему, ему вообще не нравится, когда вам оказывают внимание другие мужчины.
На это я не нашлась что ответить.
— Так вы позвоните ей?
— Надеюсь, доктор Штван не забыла английский.
Глава 9
Доктор Штван ждала моего звонка. Она сразу же меня вспомнила и предложила встретиться.
— Можете приехать утром? Я на работе в восемь, — сказала она.
— Восемь пятнадцать — для вас удобно?
— Вполне. Могу я чем-то помочь вам, пока вы в Париже? — спросила она. По ее тону я поняла, что наш разговор, вероятно, прослушивается.
— Мне хотелось бы побольше узнать о французской системе судебной медэкспертизы, — подыграла я ей.
— Так заезжайте завтра, — ответила она. — Мы находимся у Лионского вокзала, чуть в стороне от набережной Рапе.
— Спасибо, — сказал Талли, когда я повесила трубку.
— И все-таки где, по-вашему, может быть Марино? — спросила я.
Мы нашли его в вестибюле на первом этаже. Он с насупленным видом сидел возле горшка с пальмой. Очевидно, он заплутал и, потыкавшись в разные двери, спустился на лифте вниз, не удосужившись обратиться за помощью к охранникам.
Таким раздраженным я его давно не видела. Мрачное настроение не оставляло Марино и всю дорогу до Парижа. Переночевав в парижской гостинице, я в половине восьмого утра отправилась в такси на встречу с Руфь Штван.
В Институте судебной медицины охранник проводил меня в зал, где проводились вскрытия. Я застала Руфь Штван у весов — она взвешивала чье-то легкое. На секционных столах лежало три тела, поэтому рядом работали еще два врача в белых халатах.
Доктор Штван, живая, энергичная ширококостная блондинка, была старше меня. Она накрыла недообследованный труп простыней, сняла перчатки и подошла ко мне.
— Пойдемте со мной. Поговорим, пока я буду приводить себя в порядок.