Догорающая сигарета обожгла мне пальцы.
— Анчутка… — сказала я, бросая ее в глубокий, испещренный темными провалами следов снег под мостками, — что это за имя такое? Ужасно странное слово.
Андрей сделал последнюю затяжку и тоже выбросил сигарету, щелчком пальцев швырнув ее далеко вперёд, в обступающий дом ельник. Уже взявшись за дверную ручку и наклонив голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, он слегка повернулся ко мне и ответил:
— Это не имя. Анчутка — это черт такой, мелкий бес.
* * *Обмен заложниками, как мрачно назвал его Лёня, состоялся на следующее утро — как и было запланировано накануне, камуфляжная троица с того берега прибыла к нам около половины девятого, когда тусклое зимнее солнце еще не показалось над густо ощетинившимся на горизонте черно-белым еловым частоколом, но уже успело высветлить хмурое низкое небо и сонное ледяное озеро.
Мы узнали об их приближении заранее — вначале на том берегу пронзительно и бесцеремонно завизжал снегоход, и звонкий этот звук взрезал вязкую рассветную тишину, а его обладатели показались уже после, когда мы приникли к окну, — словно их появление непременно нуждалось в этой оглушительной эффектной увертюре.
Приближались они небыстро — восседавший на снегоходе человек легко преодолел бы разделявшее нас расстояние в несколько минут, но двое остальных шли пешком, а он, очевидно, не планировал являться к нам раньше своих спутников и двигался жизнерадостными зигзагами, бросая шумную свою машину то вправо, то влево, уезжая далеко и вновь возвращаясь, словно разыгравшийся, спущенный с поводка щенок.
— Пижоны, — снова сказал папа, пока мы покорно, словно не будучи в силах оторваться, наблюдали за их торжественным шествием, только в этот раз в его голосе было, пожалуй, больше восхищения, чем горечи, — где ж они, сволочи, берут бензин? — и после этих его слов Серёжа поспешно отставил недопитую чашку и засобирался.
— Термос я у вас заберу, — сообщил он, застегивая на поясе широкий кожаный ремень с ячейками, в который он еще с вечера уложил яркие красные столбики охотничьих патронов, — вы ненадолго, а мы неизвестно, сколько прокатаемся. А замерзнете — Мишку за чаем сгоняете, ну или к нам можно.
А замерзнете — Мишку за чаем сгоняете, ну или к нам можно. — Говоря это, он уже ни на кого не смотрел, казалось, ему трудно устоять на месте: деловито пробежался по маленькой комнате, выудив из рюкзака запасные шерстяные перчатки, зачем-то вынул из длинного кармана на бедре свой обожаемый охотничий нож в толстом футляре из грубой кожи — для того лишь, чтобы тут же вернуть его обратно, и шагнул было к вешалке, спеша надеть куртку, словно собираясь уже выйти туда, в морозное утро, и дожидаться снегохода снаружи.
Он даже не посмотрит на меня, думала я, наблюдая за этими торопливыми сборами, настолько ему не терпится, наконец, сбежать отсюда, настолько ему успело осточертеть всё это — все мы, упавшие духом, сонные и пассивные; он не улыбается, но я знаю это его выражение: радостное нетерпение — вот что означают эти сдвинутые брови и блестящие глаза, потому что он на самом деле радуется поездке чёрт знает куда с незнакомым этим, опасным мужиком, лишь бы больше не торчать здесь с нами.
— Куда ты столько патронов набрал, крутой Уокер? — лениво спросил Андрей, поднимая глаза от своей чашки, и улыбнулся Сереже в затылок, и мне опять — в который раз — не понравилась эта улыбка. — Вы же вроде только на разведку собрались? Чак Норрис настолько крут, что может убить двух охотников одним зайцем, — продолжил он и, удобно откинувшись назад, негромко рассмеялся, а я немедленно пришла в ярость, в то время как Сережа — хоть мне и показалось, что спина его едва заметно напряглась, — обернулся и рассмеялся тоже.
— Термос! — сказал он. — Чуть не забыл. Анька, плеснёшь кипяточку? Времени нет заваривать. Вы бы тоже собирались, мужики. Они вот-вот будут здесь…
— Ни к чему нам собираться, — перебил его Лёня, — потому что мы никуда не пойдём, — и, словно в подтверждение своих слов, несколькими нарочитыми, неторопливыми движениями взбил подушку Наташиной кровати, на которой сидел, и неожиданно лёг, вытянувшись во весь рост и заложив руки за голову.
— То есть как — не пойдём? — переспросил Серёжа. — Мы же договорились вчера?
— Это ты договаривался, — отозвался Лёня, не меняя позы. — Стану я зеков по озеру выгуливать.
— Они сети принесут, — терпеливо сказал Сережа — мирно, без гнева, но едва сдерживаемая радость, которая так расстроила меня несколько минутами раньше, уже погасла, растворилась, словно ее и не было. — Мы им обещали. Нам позарез нужны эти их сети.
— А что им от нас нужно, ты подумал? — спросил тогда Лёня и снова сел. — На хрена им эта сраная рыбалка, когда у них там консервов припрятано до следующей зимы?
— Да кто видел эти консервы! — начал Сережа, уже раздражаясь.
— А с чего ты вообще взял, что их только трое? — сказал вдруг Андрей и перестал улыбаться. — Мы там ни разу не были у них. Может, их там еще пятеро? Или больше? Один поедет с тобой, двое других попрутся с нами на озеро, а остальные — сюда?
— Ну что им тут может понадобиться, — с отчаянием в голосе сказал Серёжа и коротко глянул в окно — снегоход шумел уже совсем близко. — У нас же ничего нет! У нас даже машины — на том берегу!