— Фтой, мил-феловек, — торопливо дожевывая застрявший в горле кусок, прошепелявил бородатый дозорный. — Куда путь держишь и отколь? — сытно рыгнув, уже нормальным голосом закончил он.
— Куда глаза глядят, — честно признался Лис.
А что еще оставалось?
— Ты это брось, — недружелюбно посоветовал дозорный и, не спуская настороженных глаз с путника, подхватил с земли узловатую дубинку. — Грамотку предъяви подорожную.
Востролицый мужичок, чем-то напоминающий хорька, приподнявшись на цыпочки, что-то зашептал на ухо громиле, испуганно косясь на Лиса.
— Думаешь? — с сомнением протянул бородач и неуверенно попросил путника: — Плечо покажи.
— Чего показать? — удивился Антон.
— Куртку сними и покажи плечо, — напряженным голосом потребовал громила, перехватив дубинку двумя руками.
Лис молча подчинился. Лица дозорных разгладились, появились улыбки.
— Одежа такая же… — передразнил бородач хорька и замахнулся на него рукой. — Как дам щас промеж ушей!
Востролицего словно ветром сдуло.
— Ты, друг, не серчай на нас, — вполне дружелюбным тоном сказал громила, повернувшись к путнику. — Служба у нас такая. Раз грамотки нема, велено тебя доставить в гарнизон. Стражники сами разберутся: лазутчик ты вражий, аль раб беглый.
Антон едва сдержал потрясенный возглас — в рабы ему не хотелось. Как, впрочем, и в лазутчики. Лениво понукаемый деревенским дозором, он пересек чистенькую деревеньку, с любопытством оглядываясь по сторонам, и остановился перед внушительными воротами, по бокам увенчанными сторожевыми башенками. На робкий деликатный стук из неприметной калитки вышел красномордый стражник, с тяжелой серебряной цепью поверх кожаной, украшенной бляхами куртки.
— Чего надо? — высокомерно процедил он, почесывая необъятное брюхо.
— Шпиона спымали, господин Ал-Шот, — угодливо прогнулся хорек, выскочив из спины старшего.
Звонкая затрещина от бородача вернула его на место.
— Шпиона? — недобро прищурился стражник и, не оборачиваясь, гаркнул. — Шой Та!
— Чего орешь, как запотевший? — еще одна туша появилась в проеме, сонными глазами щурясь на терпеливо ждущих мужиков.
— Потерпевший, — поправил его первый стражник.
— А? — недоуменно вылупился Шой Та.
— Капитан Вовка говорил — как потерпевший, — как малому ребенку разъяснил Ал-Шот.
— А-а… — уважительно отозвался второй и глубокомысленно добавил: — Ну, если капитан…
Подтянув за куцую бороденку хорька, он дохнул перегаром на массивный золотой перстень, отчего блестящая поверхность враз помутнела, и круговыми движениями принялся втирать кулак в рыжую волосяную растительность. Небрежно оттолкнув облегченно всхлипнувший полировальный инструмент, стражник с минуту полюбовался собственным волосатым пальцем, на коем и красовалась печатка, и флегматично осведомился:
— Обыскали?
На Антона подчеркнуто не обращалось внимания, словно речь шла не о нем.
— Никак нет, господин капрал, — заискивающе улыбнулся громила.
— Никак нет, господин капрал, — заискивающе улыбнулся громила.
— Мужичье лапотное, — презрительно сплюнул сквозь зубы Ал-Шот, и любовно поправил цепь на груди: — Обыскать! — рявкнул он на оторопевших дозорных.
Через минуту на свет были извлечены: носовой платок, распечатанная пачка презервативов, складной перочинный нож швейцарского производства и горсть серебряной мелочи с парочкой медяков. Баночка с мазью, покоившаяся во внутреннем кармане, благополучно миновала досмотр.
— Хороша! — восторженно цокнул языком стражник, разглядывая цветную упаковку с полуобнаженной красоткой, и с неподдельным уважением поинтересовался: — Супруга?
Лис хмыкнул и неопределенно пожал плечами. Как хочешь, так и понимай.
— Не смеши мои лапти! — брезгливо выпятил нижнюю губу Шой Та. — Откуда у этого доходяги такая… — он замялся, подбирая нужное слово и, огорченно махнув рукой, закончил: — Такой графа подавай или князя, не меньше.
— Валенки, — вновь поправил его Ал-Шот.
— Зачем ей валенки? — изумился Шой Та.
— Да не ей! — взъярился стражник на непонятливого товарища. — Ты сказал: «не смеши мои лапти». А лапти не смеются.
— Ты уверен? — подозрительно прищурился Шой Та.
— Ну, да, — неуверенно почесал в затылке Ал-Шот. — По-крайней мере, я этого не видел.
— А как валенки смеются, ты, значит, видел? — продолжал допытываться кривоносый стражник.
— Раз капитан Вовка сказал, что смеются, значит — смеются! — отрезал Ал-Шот, угрожающе хлопнув кулаком по ладони.
Шой Та моментально заткнулся — авторитет неведомого капитана был, судя по всему, непререкаем.
— Можно подумать, ты их видел — валенки, — тихонько пробурчал под нос стражник и, пораскинув мозгами, гордо добавил: — В натуре, мля!
Между тем досмотр продолжался. Покрутив в руке перочинный нож, Ал-Шот хмыкнул и убрал его в карман, не обращая внимания на возмущенные протесты товарища. Когда очередь дошла до мелочи, в сонном взгляде блеснул огонек интереса:
— Лохов разводить умеешь? — с затаенным ожиданием осведомился стражник, разглядывая на свет двадцатикопеечную монету.
Лис отрицательно качнул головой — нет, не умеет.
— Жаль, — разочарованно вздохнул тот и положил свою лапу на плечо пленника. — Ну, пошли, коли так. Пусть у господина десятника голова болит, что с тобой делать.