— Смерть накликает! Вот оно видение твое! — шепнул побелевшими губами Кейр.
— Ага, видение там или не видение, — стряхивая с себя невольный ужас, бодро согласилась я, — только если какая сволочь до того животинку довела, что она так орет, будто в проклятье рода Баскервилей играет, точно порву, как Тузик грелку, пусть и не член общества защиты животных!
Завой кто так в сумерках, я бы тоже начала перебирать в памяти истории о сверхъестественных созданиях, но пока было светло, следовало поискать более рациональное объяснение в духе старины Холмса. Ох, любила я в детстве рассказы об этом музыканте-наркомане.
— Ты думаешь, воет живой пес? — догадался Лакс, утихомиривая перепуганного коня. Родство с эльфами помогало рыжему пройдохе находить общий язык с животными и, полагаю, немало послужило ему в противозаконных делишках.
Лошадь, без сомнения, животное нервное и чуткое, но его страх для меня не индикатор сверхъестественности. Сильный резкий звук способен напугать кого угодно, не только обычное четвероногое, я сама в холодном поту как-то раз среди ночи проснулась, когда мобильный телефон завопил голосом Шакиры. Ох и досталось одному в моральном смысле козлу мысленно и на чистом русском за мою побудку! Думаю, он вообще зарекся звонить по ночам кому бы то ни было, не то что телефоны путать. А мобильник я с той поры ночью на виброзвонок ставлю.
Самым спокойным и не суеверным из нашей компании оказался, как вы догадываетесь, Дэлькор. Фаль вздрогнул у меня на плече, а жеребец даже ухом не повел. То ли в самом деле знал, кто голосит и не видел для себя великолепного опасности, то ли настолько верил в меня, дорогу хозяйку, что опять же не волновался.
— Не знаю, Лакс, как вообще в ваших краях определить раз и навсегда, кто живой, а кто нет. Волшебный мир. Право слово! Однако, кем бы ни было это создание, оно мучается, значит, чувствует и страдает, поэтому для меня оно живое. Другим своего мнения я не навязываю. Сейчас разберемся, — ответила я и призывно посвистела, как обычно звала бабушкиного пса.
Кусты справа впереди пошли мощными волнами, мы слышали только их шелест, чуть более сильный, чем на ветру, потом легкая рябь прошла по высокой, пропыленной близостью дороги траве, и на обочину выбрался громадный, с пони ростом, черный пес. Встряхнулся и в несколько неслышных прыжков, будто и впрямь был призраком отмахал до нашей группы.
Я соскочила со спины Дэлькора, присела на корточки, потормошила жесткую шерсть на загривке пса и весело заговорила:
— Привет, приятель, а где же ты хозяина потерял? Неужели Кейсар где-то поблизости шастает, очередного беглеца ищет?
Вместо ответа пес жалобно заскулил и ткнулся холодным мокрым носом мне в грудь, едва не свалив с ног. Здоровенный, угольно черный, с мощными высокими лапами, широкой грудью, челюстью крокодила он умудрялся выглядеть глубоко несчастным и потерянным, словно новорожденный котенок.
— Значит не шастает, — озадаченно нахмурилась я.
— Бедный песик, — всхлипнул чувствительный к настроению других Фаль и уронил несколько крупных почему-то нежно-голубых слезинок на мою золотистую блузку. Интересно, отстирываются ли слезы сильфов?
— А ведь эта псина Дерга, — удивленно выпалил Кейр и сплюнул в траву.
Перестать пугаться неведомого ужаса — прекрасно, вот только узнать, что его причиной была пусть и весьма крупная, но в остальном самая заурядная собака — несколько неловко, особенно для телохранителя.
— Что-то стряслось, такие псы просто так не теряются, — хмыкнул Лакс.
— Выясним, — объявила я и, ободрительно потрепав пса по умной голове, скомандовала: — Ищи хозяина! Веди нас!
Вместо того, чтобы развернуться и нырнуть обратно в траву, пес коротко взлаял и стрелой понеся вперед по дороге, как раз туда, куда мы ехали. Как и прежде передвигалась громадина совершенно бесшумно, наверное, собака была черным ужасом преступного мира, не менее славным, чем ее владелец. Неотвратимым и неумолимым, теряющимся во мраке ночи и возникающим из него столь же внезапно. Таких клыков стоило бояться!
Уж кого-кого, а Дэлькора не нужно было понукать. Бег наперегонки с черным псом он воспринял, как прекрасную возможность слегка поразмяться, обогнав, наконец, своих медлительных коллег. Непроходимая печаль, излучаемая псом, сменилась некоторой дозой здорового азарта, каковой всегда охватывает сильные и здоровые создания, занимающиеся спортом ради самого спорта, а не в жажде медалей и славы.
Не скажу, будто остальные участники гонки одобрили резко возросший темп движения, но останавливаться и устраивать коллективный диспут на тему приемлемой скорости передвижения я не стала. По прикидкам Кейра, да по количеству людей убиравшихся с дороги пред нашей кавалькадой, Ланц все равно был уже близко, так почему бы не погонять напоследок?
Ворота города ничем грандиозным не впечатляли, мрамора, статуй, золота, драгоценных камней никто на них, как и на въезд в Патер, не тратил и прочих достопримечательностей не водружал. Распахнутые деревянные створки, обитые металлическими полосами, стража в уже знакомой красно-зеленой форме при копьях, считающая народ и гоняющая мух — вот весь ассортимент встречающих, не считая таких же, как мы, гостей столицы. Впрочем, нет, мы были самыми уникальными и не только потому, что у нас имелась я — «гениальная и во всех отношениях замечательная магева», пожалуй, все-таки выглядела я почти заурядно, зато пес Кейсара впечатление производил ошеломляющее, даром что шерсть в репьях и липучей траве. Мчащийся впереди нашей четверки он заблаговременно обеспечил нам массу свободного пространства и почетный прием, сравнимый с королевским. Пусть фанфары не трубили, однако, тишина, прокатившаяся океанской волной по толпе у ворот, впечатляла не меньше. Только почему-то лица у людей были слишком серьезными и встревожено обнадеженными. Не люблю, когда на меня так глядят, как пить дать, чего-нибудь просить начнут или денег взаймы.