— Магия! — уважительно прибавил Лакс.
— Сияющая магия! — выдал трель Фаль.
Грязный, вонючий, лохматый, оборванный и полудохлый мужик мирно спал на травке, широко раскинув руки. Только теперь он не был ни грязным, ни вонючим, даже лохмотья рубашки стали абсолютно целой вещью, каковой и были, лет эдак …дцать назад, заодно обрела целостность и плоть человека. Если б я не видела его несколькими минутами раньше, ни за что бы не поверила. Даже волосы и те отросли у него до равномерной длины. Словом, висельник выглядел теперь как вполне обычный зажиточный хуторянин, спокойный сон разгладил искаженные мукой черты, никакой свирепой воинственности и кровожадности в них не читалось. Впрочем, маньяки в моем мире тоже часто выглядели невинными овечками, а число их жертв измерялось десятками. А значит, надо было довести работу до конца. Роль доктора исполнена, настала очередь следователя и судьи. Укрепив сон обвиняемого очередной порцией рунной магии, я начала действовать.
Руна Тейваз и наложенная на нее Кано — путь к истине, прозрение сути — возникли перед моим внутренним оком, я повернулась в сторону пациента и разочаровано признала: Кейр, как и в большинстве случаев, оказался прав. Мужик был «романтиком с большой дороги», и ничего по-настоящему романтичного в его прошлом не было, резал, грабил и спускал награбленное в притонах, не задумываясь ни о будущем, ни о прошлом. Впрочем, и особого зла в душе разбойника не находилось: из родной деревни ушел заодно со старшим братом — единственным близким родичем, как привык всю жизнь по его указке шагать, так и в банду Шалого потащился, не задумавшись даже, хорошо, плохо ли выбрал.
Он был как медяк, втоптанный в грязь. Как жил бесцельно, так и помер бы под кустом, отправившись на тот свет следом за братцем, кабы не вездесущий разведчик-сильф, толком не почувствовав даже, что живет, что он есть сам по себе. Прикусив губу, я отвернулась, с молчаливой благодарностью отпуская силу рун.
— Ну что, магева, невинного барашка вылечила? — в снисходительно покровительственном тоне спросил Кейр.
— Нет, конечно, он разбойник, — нехотя согласилась я. — Только все-таки больше дурак, чем кровопийца, всю жизнь на чужом поводке проходил, не умеет своим умом жить, оттого и в дурное дело влип по самое не балуйся.
Отчаянное конское ржание, переходящее в хрип, раздалось с той стороны, где оставили лошадей. Мужчинам потребовалась доля секунды, чтоб обменяться быстрыми взглядами и распределить обязанности. Гиз и Лакс остались со мной, Кейр рванул назад, пара мечей бабочками бесшумно впорхнули в руки воина. Фаль отважно ринулся за воином. Лошадь уже даже не ржала, кричала почти человеческим голосом, полным неизъяснимой муки, будто с нее кожу живьем сдирали, ей вторили бэк-вокалом остальные животные. Я собралась следом за Кейром, где-то в глубине души гаденько радуясь: «Слава богу, не Дэлькор! С ним все в порядке!». Гиз заступил мне тропу, коротко приказал:
— Подожди, там может быть опасно.
— Тем более! — против воли тормознув, перебила я его, — вы — мечи, я — магия, для сражения может понадобиться и то и другое! Пусти!
Гиз отрицательно качнул головой, уступать он не собирался. Лошадь перестала надрываться, и это молчание показалось страшнее плача-ржания, я зыркнула по сторонам, прикидывая, не свиснуть ли Дэлькора, да помчаться через ежевичник напролом. Но принципиальный спор клинка и волшебства прервался, едва начавшись. Несколько мгновений напряженного ожидания и из-за ежевичника послышалась печальная брань. Кейр возвращался, на плече у него сидел Фаль и взахлеб рыдал. Телохранитель отрывисто выпалил:
— Лист, коняга мой, околел. На красную язву в траве наткнулся. Ее-то копытами подавил, да поздно, тварь подлая куснуть успела. И как только угораздило? Они ж от своих лесных ям далеко не уползают. Эх… Хорошо хоть никто из нас на нее не напоролся. Я лошадок подальше отвел, чтоб смерти не чуяли.
— Красная язва? — недоуменно переспросила я, все еще слабо знакомая с опасной фауной и флорой здешних мест.
— Змейка такая приметная, черная в красных точках, в здешних краях водится, редкая и ядовитая очень, — печально объяснил Лакс. — Если человека куснет, да яд вовремя отсосать, еще ничего, а животина домашняя сразу дохнет.
Воин покосился на спящего разбойника и в сердцах сплюнул. Да уж, невезуха так невезуха. Чего бы ползающей по кустам змейке было не куснуть мерзавца, по которому плачет виселица, вместо ни в чем неповинного коняги? На земле мужик долго валялся, жри — не хочу, ан нет, ползучая тварь дождалась, пока мы своих лошадок пустим пастись, и ужалила четвероногое Кейрово имущество, да и сама нашла смерть под копытами. Прямо, «Песнь о вещем Олеге», блин!
Лошадь было жалко, а уж телохранителя и подавно. Я не барышник, однако, догадывалась, новый хороший конь явно стоил немало, и пусть теперь мы резко увеличили зарплату Кейсантира, все равно не настолько, чтоб лошадей табунами скупать. Да и до Ланца еще доехать надо, представив сурового Кейра на трюхающей Белке, я невольно фыркнула, нарушая скорбную тишину. Должен быть другой выход. Разбойник всхрапнул и зачмокал губами, я вздрогнула от заметавшейся в голове мысли.