— Я вам уже помогла, барон, — качнула я головой. — Ваш первейший долг опекуна — забота о благополучии Вейлисы. Вы получили слово магевы, гарантирующее его, и продолжаете настаивать на своем из низменных побуждений. Вами двигает отнюдь не забота о девушке!
— Что Вам наговорила эта выдумщица?! — делано возмутился барон, но глаза его забегали.
— О, Вейлиса была немногословна, куда красноречивее были следы на ее теле, — многозначительно промолвила я. — Не пытайтесь обмануть магеву, барон, бесполезно! И не стремитесь продолжить поиски, если вам дорого то, что еще осталось от вашей репутации и чести!
— Вы мне угрожаете? — насторожился Мангонт, чуя опасность, как хищный зверь капкан.
— Ничуть, — пожала я плечами, — просто предупреждаю. — Вы останетесь полновластным хозяином баронства, Вейлиса отбывает в довольно дальние края, где ей, разумеется, пригодятся те скромные средства, которые она по праву взяла из родительского дома. Отпустите девушку, проявите благородство. Если же вы не уйметесь, барон, я не угрожаю, просто предупреждаю, я вынуждена буду использовать силы магии, чтобы показать всему Ланцу, какие низменные чувства вы питаете к падчерице, и это после клятвы у ложа умирающей супруги.
Поверьте, барон, я в состоянии сотворить такое колдовство! Люди увидят весьма впечатляющие картины, извлеченный из глубин вашей души. Думаю, юный король и Кейсар Дерг будут впечатлены, а ваша репутация окажется погублена безвозвратно.
— Вы думаете, магева, я поддамся шантажу? — рыкнул Мангонт, вовсе не готовясь к битве, а отступая и огрызаясь напоследок, как хищник, пятящийся от охотника в чащу леса. Я чувствовала это явственно.
— Я взываю к Вашей чести, барон, — лишь самую малость задиристо, ответила я. — Неужто клятвы для Вас пустой звук?
— Нет… — глухо ответил мужчина, повесив голову.
— Она слишком похожа на мать…. — задумчиво промолвила я, думая о мужчине, потерявшем любимую женщину, горько страдавшем от этой невосполнимой потери, а потом обнаружившем подле себя живое воплощение возлюбленной, ее юное подобие.
— Слишком…. — эхом повторил барон, медленно поднял голову так, будто она весила многие тонны, теперь в его глазах не было гнева, только застарелая боль и стыд. — Я любил ее, очень любил и думал, не смогу жить, когда потерял.
— Знаю, — согласилась я. — Вы еще не совершили непоправимого, Мангонт, того, чего бы Вам пришлось стыдиться до земного порога и за ним. Отнеситесь к поступку Вейлисы, как к счастливому жребию, выпавшему не только ей, но и Вам. Отправляйтесь в столицу, так не придется скучать, престолу нужны верные люди. Поставьте жизнь служению не своим прихотям, а стране. И кто ведает, быть может, вы найдете радость там, где ни чаете!
Молчание ненадолго повисло над дорогой, даже Фаль и Иесса замерли двумя столбиками на моих плечах. Сильфы внимательно изучали барона. Наконец, Мангонт произнес:
— Я последую совету, магева, и, возможно, мне следует сказать тебе спасибо. Я просил о помощи и получил ее, пусть не такую, какую рассчитывал.
— О, так часто, да что там, почти всегда с просьбами, — улыбнулась я. — Если они сбываются в точно так, как желают люди, то им остается только проклинать жизнь. А если совсем по-другому, то сначала люди от всего сердца негодуют, а потом столь же страстно благодарят богов. Чтобы понять, что тебе по настоящему нужно, необходима великая мудрость.
— Мудрость магевы, — согласно кивнул барон.
— Зачастую и этого бывает недостаточно, скажу тебе по секрету, мне кажется, даже боги частенько садятся в лужу со своими желаниями, — задумчиво промолвила я, — да так, что Творцу остается только хвататься за голову.
— Значит, я не в такой уж дурной компании, — улыбнулся Мангонт, и от этой искренней улыбки его лицо стало сразу куда красивее и моложе. Я почти залюбовалась. Почти…
— Это уж как посмотреть. Бывай, барон, буду в Ланце, проверю, как ты, — не то пообещала, не то пригрозила я и пришпорила Дэлькора. Тому, негоднику, только этого и было надо, рванут вперед так, будто под хвостом скипидаром мазнули. Соответственно вслед за чокнутым конем магевы погнали лошадок и прочие члены команды.
— Знаешь, Оса, ты столько всего знаешь, я тебя иногда просто боюсь, — весело выкрикнул Лакс, догоняя нас.
— Ага, значит, тебе есть, что скрывать!? — оживилась я.
— Покажи, кому из нас совсем нечего скрывать, магева! Если только какой-нибудь целомудренной жрице Мирилии, всю жизнь проведшей в молитвах, — крякнул Кейр. — А ты, неужто и вправду, барона на весь белый свет опозорила б?
— Если бы он оказался тупым упрямым козлом-извращенцем, то и щадить его не стоило бы, — осторожно, чтобы не стряхнуть сильфов, пожала я плечами.
— А ты, неужто и вправду, барона на весь белый свет опозорила б?
— Если бы он оказался тупым упрямым козлом-извращенцем, то и щадить его не стоило бы, — осторожно, чтобы не стряхнуть сильфов, пожала я плечами. — Мне в принципе по фигу кому мозги прочищать: барону, крестьянину или королю, кто что заслужил, тот то и получит, за мной не заржавеет. Влияние среды на формирование моей незрелой личности, друзья, оказалось роковым, я не признаю авторитеты по праву наследования и ценю только личные достоинства. Ну а поскольку Мангонт осознал свою вину, меру, степень, глубину, то и ломать ему жизнь надобности не возникло. Отложим черный пиар до более клинических случаев!