Действительно, один засадный полк своим сильным и внезапным ударом просто не мог повернуть ход сражения в обратную сторону. Бежать с Куликова поля было просто некуда — сзади тек глубокий Дон, мосты через который были уничтожены по приказу московского князя. Русским пришлось развернуть свой фронт лицом к прорвавшейся вражеской коннице — большому полку, остаткам передового и запасному. Так стихийно сложилась новая линия, новое боевое построение русских войск. Полк же правой руки отбивал все атаки с прежним успехом.
Когда вся масса тяжелой золотоордынской конницы прорвалась через ряды полка левой руки, наступила действительно критическая минута битвы на Куликовом поле. Мамай ввел в прорыв свои последние резервы — с Красного холма было видно, как победная чаша весов клонилась в его сторону. Исход битвы теперь решало численное превосходство ордынцев, но так считало только их начальство.
В такой критический момент и ударил из дубравы надежно скрытый там засадный полк. Почти все писатели-историки рисуют его выход на Куликово поле как начало повального бегства ордынцев. Однако в действительности дело обстояло совсем не так. Сражение продолжалось еще целый час — был приостановлен только массированный натиск войска Мамая на большой полк, поскольку им во фланг нанесли удар неизвестно откуда появившиеся русские конные воины.
К тому часу на Куликовом поле противники перемешались между собою — началась, как сказал летописец, «смятня». В жаркой сече воины «не можаху разбирати своих, татаре бо въезжаху в русские полки, а русские в полки татарские». Удар засадного полка позволил московским воеводам перестроить полки и перейти в контрнаступление.
Вопреки описаниям Куликовской битвы у большинства историков и писателей, повальное бегство золотоордынцев началось далеко не сразу после удара засадного полка князя Владимира Серпуховского и воеводы Дмитрия Боброка-Волынского. Известный историк В. Н. Татищев в свой «Истории Российской с самых древнейших времен», которая создавалась по летописным источникам, часть из которых не сохранилась до наших дней, указывает, что всеобщее бегство Мамаевых ратей началось только после короткого боя около обозов — станов ордынского войска.
По всей видимости, Мамай сумел остановить какую-то часть перед походным лагерем — табором, состоящим из различных повозок и кибиток. Правитель Золотой Орды, сам обратившись в удачное для него бегство, приказал выставить у обозов заслон, чтобы задержать здесь русскую погоню — московскую конницу.
Сопротивление ордынцев перед табором не было долгим, слишком неудержимым оказался напор русской конницы. Летописец так говорит о последней фазе Куликовской битвы: «и ту вскоре сломиши и вся таборы из иземше, богатства их разнесоша, и гнаша до реки Мечи; ту множество татар истопоша».
Самым убедительным свидетельством полного разгрома войска Золотой Орды стал ход погони за разгромленным противником, который перед битвой имел ощутимое численное превосходство в людях и тем более в коннице. Здесь неприятель имел превосходство просто подавляющее. Преследование буквально по пятам велось от поля Куликова до притока Дона реки Красивой Мечи. Это расстояние примерно в 40 километров.
Нет ничего неправдоподобного в том, что золотоордынцев преследовали так далеко, хотя погоня была изнурительной для конницы, даже сравнительно недавно вступившей в битву — русского засадного полка. Погоня велась до наступления темноты, то есть часа два или три, после этого она теряла смысл. По всей видимости, московские князья и воеводы так и поступили.
Письменными свидетельствами о Куликовской битве, помимо летописей, стали «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщина». Хотя они грешат недостоверностью, рассказывая о самом сражении, все же они ярко и образно передают сам дух тех событий, повествуют о главных действующих лицах, событиях, предшествовавших битве, ее ходе, потерях русского войска.
По данным ряда отечественных историков, число погибших на поле Куликовом русских воинов и ордынцев простиралось до двухсот тысяч. Думается, что это преувеличение. Точных данных просто нет, поскольку летописи упоминают только о знатных людях, погибших в битве. Среди тех, кто положил головы за Отечество, — князья Белозерские Федор и его сын Иван, Торусские Федор и Мстислав, Дорогобужский Дмитрий Монастырев, «первостепенные» бояре Семен Михайлович, Николай Вельяминов, Михаил Акинфов, Андрей Саркиз, Волуй, Бренко, Лев Морозов и многие другие.
Среди убитых воевод первым в синодике Дмитрия Донского записан московский боярин Семен (Симеон) Михайлович. Источники не сохранили фамильного прозвища воеводы. Стоя во главе большого полка, он, по-видимому, и был главным помощником великого полководца. Именно он перестроил московскую рать для продолжения сражения после прорыва золотоордынской конницы на левом фланге русских. Летописи свидетельствуют, что род боярина Семена Михайловича пресекся после битвы.
Об участии в сече самого великого князя Дмитрия Ивановича написано очень много. Наиболее достоверные и ранние летописные источники сообщают, что полководец счастливо уцелел после первой схватки в рядах сторожевого полка и до конца битвы оставался в большом полку, руководя, насколько это было возможно в происходившей сумятице, сражением. Достоверно и другое: Дмитрий Донской бился как рядовой воин мужественно, стойко и за это современники могли его только прославить.