— Предлагать какую-то сделку. — четко сказал Салеев. — И не пытаться слишком ловчить. Если попытаемся сыграть в открытую, то можно еще что-то исправить. И сохранить нормальные отношения с Рубцовым, что сейчас становится одной из основных задач. Надо связываться. А вот что можно предлагать Крамцову…
— Да что угодно. — пожал плечами Пасечник. — Начиная от денег… ну, эквивалента в ценностях, и заканчивая должностью…
Он хотел сказать «Домбровского», но вслух произносить не стал. Салеев и так все понял. Пасечник же закончил:
— … Или и тем и другим. Надо только свою историю подправить. Сочли его инициатором убийств в институте, Оверчук покойный, мол, успел позвонить, искали… ну и дальше по сюжету. В общем, звони Главному, договаривайся о встрече.
Сергей Крамцов, партизанский командир.
31 мая, суббота, вечер.
Сначала все было понятно и очень плохо — нас взяли «фармкоровские». Без возможностей рыпнуться, без вариантов спастись. Наручники, охрана, удивительно плохие перспективы на будущее. Затем четкая и плохая картина стала распадаться на куда менее четкую, но уже и не такую плохую.
Когда в поле зрения появился бандит Валера с небезызвестного Базара, я сначала подумал, что у меня галлюцинации от несильного, в сущности, удара головой о землю, или от жары, потому что ему точно было здесь не место, но Валера оказался вполне вещественным, материальным. Все такой же здоровый, мордатый, в разгрузке поверх майки и камуфляжных штанах с кроссовками. Ну и «витязь» уже знакомый на плече. А рядом с ним, хоть это вызывало куда меньшее недоумение, оказался Рубцов Сергей Владимирович, глава группировки «кремлевских», тот самый, с кем мы имели счастье пообщаться на крыше одной гостиницы в городе Нижний Новгород и который даже предлагал мне поработать у него. И вот этот самый Рубцов окончательно спутал все карты в том раскладе, что сложился у меня в мозгу, откровенно за нас вступившись.
И вот этот самый Рубцов окончательно спутал все карты в том раскладе, что сложился у меня в мозгу, откровенно за нас вступившись.
Послать его, к счастью, не могли, не та ситуация. Другое дело, что я не поверил в долговечность добрых намерений Сергея Владимировича, и был просто счастлив и благодарен за то, что тот действительно потратил немало времени на прояснение ситуации. Взволновал его не сам факт нашего пленения, насколько я понял, а то, что «фармкоровские» были здесь по приглашению, и вдруг неуместно расслабились, начав кого-то задерживать на чужой земле без согласования с тутошними главными. На его места я и сам бы вышел из душевного равновесия.
А затем у меня в голове со скоростью промотки понеслась целая череда образов. Тут и вирус, выпущенный сразу во многих местах мира, тут и освобождение зеков из тюрем, а «кремлевским» теперь с ними разбирайся, тут и просто убийство сотрудников областного управления ФСИН, а ведь к Рубцову примкнуло немало их коллег. Если мысленно взвесить все «активы», то из них можно отлить гирю такого веса, которая утопит Бурко и всю его компанию глубоко-глубоко. Подумав минутку, я разве что новую версию истории распространения вируса решил придержать при себе, чтобы не спровоцировать наших пленителей на быстрый расстрел пленных и силовой прорыв из расположения «кремлевских». В угол загонять кого-то можно лишь тогда, когда сам уверен в собственной безопасности. А такой не было — вокруг нас были кирпичные стены какого-то сарая с зарешеченными окнами, что приткнулся на окраине территории ГЭС, и который выделили под нашу тюрьму. Сарай был забит какими-то пустыми деревянными ящиками, на которых мы и расселись с доступным комфортом.
Спасибо хоть за то, что Рубцов к фармкоровской охране своих людей добавил, а то бы я за наши головы ломаного гроша не дал. Ну и за то, что наручники сняли, тоже спасибо.
— Слышь, майор, — обратился я к Зудину. — Ты ведь уже понял, у кого мы сейчас?
— Бурко?
— Ага. Но на чужой земле. Есть вариант выпутаться, знакомых встретил. Но надо молчать про то, что вы мне рассказали.
— Естественно. — усмехнулся тот. — Не хочется от «случайного взрыва спрятанной гранаты» всем разом накрыться.
— Именно. Держимся пока в рамках версии, что знаем только о взрыве.
— Лады.
Не думаю, что кто-то успел в этот сарай прослушку поставить, но опасались, шептали друг другу в самое ухо. Нас не трогали часа три, наверное. Никто не заходил, ни о чем не спрашивал, народ даже расслабился немного, болтали о чем-то своем. Затем в окно заглянул охранник, посмотрел на нас, сказал:
— Сейчас к вам зайдут. К дверям никому не подходить, сидите где сидите, а то так через окно и пальну. Все ясно?
Никто не ответил, но ответа он и не ждал, похоже. Дверь распахнулась, и вошли сразу четверо. За главного уже явно был Рубцов, с ним двое рыжих, «фармкоровец», здоровенный как бык, и кто-то в городском камуфляже, а с ними, к моему удивлению, просто вездесущий Валера, оглядевший интерьер и наплевав на серьезность момента, заявивший:
— А ничего так кича, чистенькая.
Рыжий в городском камуфляже сказал негромко: «На ящиках можем тоже пристроиться».
— Кормили вас? — спросил Рубцов, усевшись на ящик, с которого тщательно стер пыль носовым платком.