Подхватил РПК, откинул сошки, пристроил его на отброшенное вперед лобовое стекло, накрытое толстой фанерой. Так спокойней и надежней, из этой машинки можно быстро и довольно точно сразу много пуль накидать в нужное место, а над головой у меня еще и ствол ПКМ виднеется, за которым пристроился Большой. Он у нас теперь стрелок-радист, поэтому сидел в головной, рядом с рацией, а второй пулеметчик, Сергеич, ехал в замыкающей машине.
— Шмель, в общем, старайся быстрее семидесяти даже по трассе не разгоняться, — сказал я нашему водиле, — И горючка экономится, и ветер мешает меньше.
— Да понял я, говорили же об этом, — ответил он.
— Ну, лишний раз не помешает, ты у нас не Цезарь, чтобы столько дел сразу делать.
— Это каких дел? — спросил он с подозрением.
— Одновременно слушать и запоминать, — гыгыкнул я.
— Сам дурак.
Уазик выбрался на шоссе, притормозил на секунду, мы огляделись. Затем я сказал в «короткую» рацию:
— Чисто, продолжаем движение.
Наш «головняк» уже привычно шел впереди, на пределе видимости, регулярно заменяя эту самую видимость «слышимостью» по радио. Но вокруг был пусто, даже скорее слово «пустынно» подходит к этому больше. Вроде рядом высотки Солнечногорска, виднеются брошенные машины там и тут, а вот следов самой жизни, ее ауры, духа, того, что сопровождает живых людей, уже нет. Даже приглядываться не надо к пейзажу, чтобы понять, что город полностью покинут. Непонятно как, но это видно сразу.
— Мерзко там, да? — спросил Леха, сидящий у меня за спиной.
— Мерзко там, да? — спросил Леха, сидящий у меня за спиной.
Опять я с Татьяной расстался, она в замыкающей машине баранку крутит. Норовила ко мне в головную перескочить, но нельзя — «головняк» должен вести самый опытный, то есть Шмель. Поэтому у нас тут мужской коллектив получился. А в замыкающей с ней и Вика, и Маша, ну и Сергеич — единственный мужик.
— Точно, мерзко, — согласился я с Лехой, — Посмотришь — и жить не хочется.
— Как думаешь, зачищать когда-нибудь города будут? — спросил Шмель.
— Это вряд ли, — подал голос сверху Большой, — Патроны что ли лишние у кого есть? Да и без потерь не обойдешься. И смысл какой? Людей мало, города они покинули, кормить только деревня может. Что там делать?
— Именно, — поддержал его Леха, — Особенно если учесть, что там вся инфраструктура и коммуналка гавкнулись уже. Это теперь просто скопление препятствий, ну и место добычи ништяков, не больше.
— Зимой могут пойти, — возразил Мишка, — Зомбяки от холода вянут и чахнут, их можно кувалдами перемолотить по подвалам.
— Ну, с этим бы я поспорил, — не удержался уже я, — Подвалы, к слову, ниже нуля редко промерзают. А значит сами мертвяки не промерзнут, максимум вялыми станут. И никакой гарантии, что у них какого-нибудь «аварийного заряда» энергии нет, как раз разок кинуться на того, кто с кувалдой подходит. Нет, не полезет туда никто специально их истреблять.
— Ну, может и так, — согласился Шмель, — А вот если бы все же к зиме машинами на дутиках разжились, то другие мародеры нам бы не конкуренты были.
— Да слышал я уже, — ответил я.
— Слышал-то слышал, а хрен ли толку с того? Хорошо что когда от омоновцев из гостей ехали, уговорил тебя ту «шаху» с «семерой» прихватить, сейчас хоть Батя займется.
— Ну так прихватили все же, а чего тогда гундишь? — чуть возмутился я.
— Ну так… раньше надо было, — буркнул Мишка.
В этом весь Шмель. Я давно заметил, что в начале любого важного дела ему обязательно надо или побурчать, или на жизнь пожаловаться. Похоже, что это у него ритуал такой, типа как от сглаза спасается. Ну, его дело, мне не в лом с ним лишнюю минуту полаяться.
Солнечногорск остался сзади, а я заглянул в карту. Нам теперь поворот не пропустить, потому что маршрут мы проложили по таким проселкам, которые заметить — это отдельное искусство. Там даже асфальт предполагается не по всему маршруту, хватает и грунтовок, как-то сельская местность у нас больше доверия вызывает, чем главные трассы.
Затем почти в полном молчании ехали с полчаса, настороженно оглядываясь. Не доезжая Клина, свернули направо, на узенькое потрепанное шоссе, больше напоминавшее проселок, что вело в сторону поселков Зубово и Красный Ткач. Такая же глушь, такая же мертвая тишина, звук моторов слышен далеко-далеко. В поле увидели бесхозное стадо коров. По виду коровы никаким «зомбизмом» не страдали, но если верить шашлычникам и ученым, то и страдать были не должны. «Шестерка» их не брала.
Интересно, это кто-то просто бросил стадо, или выпускает пастись самостоятельно? Или из кустов следит? Тут, в стороне от шоссе, жизнь сразу другая стала, могли и не дойти сюда зомби. Да и помимо зомби всякой твари хватает, вроде тех же бандитов. Вон они как оживились.
Примерно через час неспешной езды по узкому, заросшему со всех сторон лесопосадками и окруженному полями шоссе, сначала услышали, а затем увидели Ми-8 в камуфляжной окраске, который прошел низко над дорогой и вскоре исчез за горизонтом, распугав птичьи стаи над полями. На нас внимания никто не обратил, да и летел он явно не с досмотром — блистеры закрыты, видны лишь два пилота за стеклом.
На нас внимания никто не обратил, да и летел он явно не с досмотром — блистеры закрыты, видны лишь два пилота за стеклом. Классно им, гладко, не трясет и видно далеко.
А вот птиц, кстати, было на удивление много. Не ворон, которые на трупах сидят, тех тоже хватает, хоть и не здесь, а именно птиц. Над полями, над поселками. Как будто раньше человек им жить мешал, а теперь они празднуют его частичное исчезновение с лика земли. Ну а что вы хотите? Теперь и у нас появился естественный враг, который нами питается. Пищевая пирамида слегка приросла сверху мертвяком. Всем остальным — радость одна.