— Большой, Большой, здесь Серый.
— Здесь Большой! — сразу же послышался радостный голос. — Мы на месте, у нас все в норме.
— Выходим.
— Стой! — схватил меня за рукав Васька. — Замри!
Кричать «почему» я не стал, сказали замереть — и замер.
— Собаки. — шепнул он, указав куда-то в сторону от поляны.
Я обернулся. Несколько темных грязно-серых псов трусцой двигались через кусты. Это не мертвые собаки, те неуклюжие. Это живые, и это…
— Вась, а ведь это волки. — шепнул я. — Ты понял, а?
— А чего тут понимать? Земля пуста стала, вот и возвращаются на свое место.
Александр Васильевич Пасечник,
начальник СБ концерна «Фармкор».
29 мая, четверг, утро.
— Александр Васильевич, прослушку решили ставить только в лаборатории и конкретно в кабинете Домбровского. — докладывал Усимов. — В квартиры я решил не лезть, чтобы меньше риска засветиться было.
— Почему?
— Дома они не станут встречаться. — объяснил опер. — Зачем им? Там они чай пьют и спать ложатся. А общаются в лаборатории, они там вместе, и самое главное — вся система внутреннего контроля завязана на их же компьютеры. Что им?
— Разумно. — кивнул Пасечник. — Что-то есть уже интересное?
— Пока нет, только начали слушать. — покачал головой опер. — К вечеру первый отчет выложат. Но уверенности в том, что они о чем-то интересном для нас болтать начнут, пока нет.
Пасечник Усимова знал хорошо. Если тот начинает делать забросы в стиле: «Работаем, конечно, но не уверен, что от этого результат будет…» — то это означает, что у него есть какая-то идея. Но идея такая, что даже решиться ее выложить надо иметь силы. И важно еще то, что обычно такие идеи, Усимовым высказываемые, давали результат.
— Ваня, не тяни кота за хвост, говори чего решил. — сказал генерал, глядя собеседнику в глаза.
— сказал генерал, глядя собеседнику в глаза.
— Александр Васильевич, вопрос разрешите? — спросил тот.
— Валяй.
— Вы сами как думаете? Они все это устроили, или нет?
— В прокуратуру дело бы пока не передавал. — подумав, ответил Пасечник. — Но для себя решил, что они. Баллончики для распыления, стертые записи, старательное подсовывание своих людей в лабораторию, все остальные детали — все за это говорит. Процентов девяносто за то, что это они.
— Я еще детальку добавлю — Домбровский сейчас как с цепи сорвался, если присмотреться. — дополнил Усимов. — У него кроме секретарши, которую он по пять раз в день на рабочем столе, еще лаборантка, еще горничную сейчас вдруг подбирать взялся. Я такое уже видел раньше, когда тихий и интеллигентный как с цепи срывается.
— Верно, бывает с ними. — усмехнулся Пасечник. — Когда думают, что банк сорвали. На этом и палятся чаще всего. У бандитов ума хватает подчас тихо себя вести, а у этих прет. Осознание того, что они самые умные и всех поимели.
— Так точно. — ухмыльнулся Усимов. — Вот и по Домбровскому такая же картина.
— Картину я вижу. — сказал Пасечник, зачем-то передвинув настольные часы. — Ты говори, что сделать хочешь.
— Домбровского трогать нельзя. — начал издалека Усимов. — Бермана тоже, нет реального повода для того, чтобы его, например, в командировку отправить. Так?
— Ну, Ваня! — поторопил опера Пасечник. — Докладывать по делу разучился? Экстрактно давай.
— Тимохина надо отправить в командировку. Пусть что-нибудь наладит, сетку например, на новой территории, у города. Или примет готовую работу, вам виднее.
— Это на какой? — чуть нахмурился, задумавшись, Пасечник. — На совместном с вояками КП [14] ?
— Так точно.
— А почему там? — удивился генерал. — Можно загнать его к угольным шахтам, там даже проще.
— Зато из шахт наши уши торчат, подозрительно может быть. — пояснил Усимов. — А КП по военной линии числится, по Салееву. Оттуда подвоха никто не ждет.
— Верно, хотя с Салеевым договариваться придется. — поморщился Пасечник. — И дальше?
— Дальше в подвал и потрошить. — жестко сказал Усимов. — По полной программе, не жалеючи. Это все их работа и гуманизм будет лишним.
— А потом? Или если мы все же ошиблись?
— Тогда несчастный случай на производстве. Проникновение морфа на охраняемую территорию и нападение на системного администратора. На почве личной неприязни, из хулиганских побуждений. Торжественные похороны, мы все рыдаем.
— Вот так?
— Да, так, Александр Васильевич. Или мы еще век будем ждать, пока они проболтаются.
Пасечник задумался. Усимов хотел сделать уже шаг за линию. Генерал верил в то, что все даже самое тайное рано или поздно становится явным. И если ситуация повернется так, как предполагает Усимов, то есть от Тимохина придется избавляться, не получив ничего ценного, рано или поздно это вылезет. Пусть случайно, пусть еще как-то, но вылезет. Но вероятность того, что Тимохин с коллегами ни во что не замешан, очень низка. Против нее протестовал весь его опыт многолетней службы, да и мнение муровца Усимова сбрасывать со счетов не стоило, опером он был отличным. Девять против одного, что они получат нужные сведения. Если человека запереть в подвал и начать убеждать, он всегда раскалывается. Всегда.
— Я поговорю с Салеевым. — задумчиво сказал Пасечник. — Минимум информации надо ему дать. Скажу, что подозреваем Тимохина в утечке вируса и том, что он свалил все на других. И бомбу сам закинул, чтобы следы затереть.
И бомбу сам закинул, чтобы следы затереть. Думаю, что сработает. Домбровского вмешивать не будем, Салеев с ним с детства дружит. Ну и Бермана упоминать тоже не буду. По результату разговора тебя вызову, будь готов.
— Есть.