— Ну, заправиться не откажемся, а больше и не надо ничего. — сказал Леха.
— Как знаете. Наше дело предложить.
Володя Большой, радист и пулеметчик.
29 мая, четверг, утро.
За утро произошло два заметных события. Совсем рано, едва начало светать, по просеке, возле которой они укрыли технику, прошла колонна машин. Тех самых новеньких «Выстрелов», «Водников», грузовиков с тентами, с кунгами, утыканными антеннами, наливников с бочками. Это шли те самые «фармкоровские», от которых и бегали. А вот грузовиков с теми маловнятными мужичками в простенькой военной форме, что таскались следом за «спецами», видно не было, видать, разошлись их пути-дороги.
— Куда это они, интересно? — прошептал глядящий из укрытия Санёк.
— Похоже что все, упустили Серого. — ответил Большой, мысленно перескочив через вероятность, что все намного печальней.
— Да наверняка.
— поспешно согласился механ.
Ночью из них так никто и не спал, и сейчас Большой с Саньком были в дозоре, а Шмель караулил технику и дежурил по связи. И именно он вызвал их примерно через час после того, как прошла колонна.
— Серый проявился. — объявил он. — Выйдет с утра оттуда, блатота ему с чего-то вдруг свободный проход даровала.
— Чего? — поразился Большой.
— Чего слышал. Они его туда пропустили, и обратно выпустят. А с фармкоровскими посрались, у них до стрельбы дошло.
Володя озадаченно почесал в затылке, а затем спросил:
— И чего нам тогда делать? Открыто на встречу ехать?
— Не-не-не! — аж замахал руками Шмель. — За то базара не было. Выйдет на условленную точку, нам соблюдать скрытность и быть готовыми ко всему.
— А, ну тогда ладно.
— Еще сказал, что наши в лагере в безопасности. У «Шешнашки» связь с миром появилось, глушилки заткнулись. Сообщили, что к хлебозаводу вояки из Нижнего подошли, да еще и Белявский там… помнишь такого?
— Это старлей, который в рейд в город ходил с нами? — уточнил Большой.
— Он самый. — кивнул Мишка. — В общем, теперь только нам к своим осталось выбраться, за ребят беспокоиться уже не надо.
— Это класс! — обрадовался Большой. — Это блин… это блин новость! Теперь бы только Серому с Васькой без приключений…
— Это точно.
До точки предполагаемой встречи было порядка семи километров по карте. Немного по просеке, а потом привычным уже способом, напролом через лес. Большой глянул на часы, сказал:
— А вообще можно выдвигаться. Лучше там подождем и местность чуть доразведаем.
Никто не возражал. Завели машины, выбросившие клубы дыма из остывших за сутки двигателей, решительно вырвались на просеку и погнали по ней на самой большой возможной скорости. После маршей по лесу наезженных и даже едва намеченных дорог стали опасаться, никогда заранее не угадаешь, кого встретишь. Но ни на кого не напоролись. Свернули затем в лес, и скорость упала до пешеходной. Заодно и сам Большой был вынужден спрыгнуть с брони «бардака» и идти впереди пешком, выискивая путь, по которому могли протиснуться две немаленькие и тяжелые бронированные машины.
Путь через лес, по карте такой недлинный, занял порядка двух часов. Утро накатывало неожиданно жаркое, Большой взмок в своей снаряге, которую предусмотрительно не снимал, опасаясь наловить клещей. Он не был уверен, начался их сезон, или нет, но на всякий случай опасался. Подменить тоже было некому, их осталось трое на две машины. Ревели моторы, трещали подминаемые броней и перемалываемые большими зубастыми колесами кусты, но в общем маленькая колонна двигалась. Что от нее и требовалось. И на душе у Большого было легче — Серый свое дело сделал и похоже, что сумеет вернуться к ним без больших проблем. А дальше домой, в «Пламя», на привычное место, к семье, к привычным уже занятиям. Только бы сейчас все нормально прошло.
Сергей Крамцов, партизанский командир.
29 мая, четверг, утро.
К воротам Первого завода, откуда нас должны были забрать, шли вчетвером. Кроме нас с Васькой, неторопливо шагали к выходу из анклава «антитеррорист» Зудин и неожиданно приодевшийся по-военному нескладный и неуклюжий Мелихов, которому никак не удавалось толком пристроить на плече «укорот» и который представлял довольно забавный контраст явно толковому и лихому майору.
Васька выспался за всю ивановскую, я же зевал так, что боялся челюсть вывихнуть — мне поспать удалось часа три, не больше.
Беседа в кабинете Гордеева, больше напоминавшая перекрестный допрос, тянулась до утра. К счастью, моя персона так особого подозрения и не вызвала, никто не покушался забрать у меня оружие и куда-нибудь запереть. А вот по всем, кто имел хотя бы какое-то касательство к лаборатории, из меня всю душу вымотали. И как мне кажется, совершенно зря.
Нет, разумеется я верю всему, что сказали мне Гордеев и и эфэсбэшники. Если кто и имел точную картину происходящего, так это они. И по этой картине выходило, что кто-то целенаправленно выпустил вирус в мир. До того, фактически, как произошел взрыв в лаборатории. После чего возник следующий вопрос — почему взрыв произошел так своевременно? И почему все же открылись все клетки? И почему они вообще были на электрозамках, которыми мы были так недовольны? И самое главное — кто и откуда знал о свойствах вируса до того, как мы их открыли? Не думаю, что у кого-то оставалось время на то, чтобы узнать, успеть отобрать образцы «материала» и заодно распылить его по всему миру за тот короткий промежуток времени, который прошел от открытия до взрыва. Так не бывает. Так невозможно. И что это значит? Это значит, что кто-то все знал заранее. И готовил.