— Хочешь — иди, — сказал Марк. — Не думаю, что мне захочется есть, тем более общаться с теми, кто там будет тусоваться. Поговорим позже.
— Когда, например?
— Когда я сделаю все свои дела Так что у тебя времени — вагон.
— Понятно. — Джимбо, похоже, немного оби-делся.
Возможно, он почувствовал, что лучший друг что-то от него скрывает. Конечно, Марк кое-что скрывал и намеревался продолжать скрывать. Еще накануне он заметил в доме много странностей, о которых не следовало говорить Джимбо. В некотором смысле он дал Джимбо ключ к пониманию этих странностей (если он, конечно, не ошибался — а Марк был уве-рен, что не ошибается), так что формально он не утаил ничего. Но также Марк знал, что Джимбо не дога-дается, что делать с тем ключом и что данный ключ означает, — или вообще не поймет, что это ключ. Дом, сделал вывод Марк, хранил большой секрет, кото-рый был собственноручно встроен в него сумасшед-шим, прилепившим уродливую маленькую комна-ту и сколотившим гигантскую кровать.
Закончив разговор с Джимбо, Марк спустился вниз и покопался в холодильнике. Отец Марка за-пасался продуктами, только когда был вынужден это делать, и зачастую покупал совершенно необязатель-ные вещи: баночки оливок, карамель с арахисом, маринованные огурцы, легкий майонез и «Вандербред»[19]. Во время первого набега на полки холодиль-ника Марк решил, что придется ему заглянуть в какую-нибудь закусочную, прежде чем начать дей-ствовать, но, пошарив в холодильнике во второй раз, он отыскал сыр чеддер, сливочный сыр и остат-ки еще съедобной на вид салями. Он приготовил се-бе сэндвич с чеддером, салями и майонезом, сунул это липкое сооружение в пластиковый пакетик, ко-торый вместе с фотоальбомом убрал в бумажный па-кет (там уже лежали небольшой монтажный ломик с загнутым и расплющенным концом, рубильный мо-лоток и фонарик), и вышел из дома, на ходу подво-рачивая пакет, чтобы тот не казался таким большим.
На раскаленный добела солнечный свет, на самое пекло, в которое обратило солнце опустевшие ули-цы, выходит наш храбрый мальчик, словно лихой на-ездник, вылетающий на призовой круг, словно по-бедитель турнира — к шатру своей возлюбленной. Впервые в жизни он ощущает в себе такую предан-ность идее, такую готовность к первому этапу всего, что уготовила ему судьба. Его страх — ведь на самом деле он был весь пронизан страхом — будто прида-ет ему сил, будоражит и укрепляет волю.
Такое состояние скорее обратит на себя внима-ние, чем укроет, и вскоре после того, как Марк сворачивает на Мичиган-стрит и начинает целеустрем-ленный поход к четвертому дому квартала, один из жителей этой улицы, склонив голову к окну своей гостиной, сразу же замечает его.
Такое состояние скорее обратит на себя внима-ние, чем укроет, и вскоре после того, как Марк сворачивает на Мичиган-стрит и начинает целеустрем-ленный поход к четвертому дому квартала, один из жителей этой улицы, склонив голову к окну своей гостиной, сразу же замечает его.
«А, вот опять этот симпатичный паренек Андерхиллов, — думает Омар Хилльярд, — шагает к дому Калиндара. А где же Санчо Панса, маленький ир-ландский бульдог, который всегда с ним? Бог мой, какой же красивый парень! Бесстрашный и дерзкий! Вон, свернул направо прямо напротив того дома… Ну, точно, опять полезет. Вот чертенок! Будь я ирланд-ским бульдогом, я б в него влюбился без памяти. Бьюсь об заклад, в доме Калиндара он найдет куда больше, чем ожидает».
Наслаждаясь ощущением того, как солнце греет руки и плечи, Марк приблизился к зарослям высо-кой травы заднего двора Ноги сами несли его, рит-мично, шаг за шагом. Если б Марк захотел, он дошел бы так до Скалистых гор, вверх по склону на хребет, вниз по другому и — вот он, Тихий океан, плещется у ног.
Марк пробрался сквозь траву и бурьян к сломан-ным деревянным ступеням и после мгновения не-решительности открыл заднюю дверь. Вот дом ве-ликана, а вот он, Марк, истребитель великанов, со своим волшебным пакетом. Отчасти он был готов к сопротивлению, которое мог встретить на пороге, но его приход не пробудил к жизни невидимых па-утин или отвратительных миазмов эмоций, как это было в первый визит. Марк беспрепятственно ми-новал дверь и, даже не заглянув в комнату с жуткой кроватью, понес свой тяжелый пакет вверх по лест-нице в хозяйскую спальню.
Замечательный плотник жил в этом доме. Не-брежный вид пристройки был хорошо обдуманной хитростью: никто, посмотрев на нее, не догадается о тех усовершенствованиях, которые ее создатель сделал в доме. Бросающаяся в глаза чудовищность пыточной кровати наверняка тоже была продума-на — плотник создал «творение», соразмерное гнус-ности своих чувств. Однако, найдя возможность раз-гуляться на всю катушку, плотницкий талант проявил чудеса изобретательности и сотворил настоящий ше-девр. Вот чего не открыл Марк своему лучшему другу.
Наверху в спальне он достал из пакета ломик и с его помощью отодрал часть задней панели стенного шкафа. Штукатурка и обломки дранки посыпались на пол.
Марк нашел фотоальбом на небольшой плоской квадратной конструкции, напоминающей столик, пристроенный с краю ниши, которую он только что расширил Столик этот, похоже, служил подставкой для лампы, но Марк догадался, что у него было со-всем другое назначение, и даже не одно, а два. Здесь был прекрасный наблюдательный пункт, позволяв-ший, оставаясь невидимым, слушать, что происхо-дит в доме. Это был пост для домашнего шпиона и террориста, и сам факт его постройки свидетельст-вовал о степени психоза создателя. Закрывающееся потайной скользящей дверцей, маленькое вмести-лище могло служить и сейфом.