— Никогда не видел, чтобы ученый так откровенно говорил с кротом…
— Тогда вы не знаете Неда Мэллори! Я уважаю всякого честного человека, знающего свое дело.
Фрейзер задумался. Судя по выражению лица, у него остались некоторые сомнения.
— Опасные бунтовщики, эти ваши шахтеры.
— Прекрасный радикалистский профсоюз. Они и раньше поддерживали партию и до сих пор это делают.
— И перебили немало полицейских — тогда, в смутные времена.
— Веллингтоновских полицейских, — уточнил Мэллори.
Фрейзер мрачно кивнул.
Не оставалось ничего другого, как идти к Дизраэли пешком. Ноги у Фрейзера были длинные, походка размашистая, он поспевал за Мэллори без малейшего труда и не имел особых возражений против вынужденной прогулки в компании подопечного. Они повернули назад и вскоре оказались в Гайд-парке, где Мэллори надеялся глотнуть свежего воздуха. Листья деревьев совсем увяли в липком неподвижном воздухе, а зеленоватый свет, струившийся на землю сквозь ветви, казался мрачным, почти зловещим.
Небо превратилось в чашу, полную дыма, бурлящего и с каждой минутой делающегося все гуще и гуще. Устрашающее зрелище вызвало среди лондонских скворцов настоящую панику, огромная их стая с криком кружила над парком. Мэллори восхищенно наблюдал за птицами. Стайная активность представляла собой весьма элегантный пример групповой динамики. Просто удивительно, как систематическое взаимодействие такого большого числа особей может образовывать в воздухе настолько изящные формы: трапеция, затем скошенный треугольник, постепенно превращающийся в слабо изогнутый полумесяц, затем середина полумесяца вспучивается, по нему проходит нечто вроде волны… Можно написать очень интересную статью.
Мэллори споткнулся о корень. Фрейзер поддержал его за локоть.
— Сэр?
— Да, мистер Фрейзер?
— Поглядывайте, пожалуйста, по сторонам — за нами может быть хвост.
Мэллори огляделся, без особого, правда,толку: парк был переполнен, однако среди гуляющих не замечалось ни кашлюна, ни его дружка в котелке. Никто не прятался за кустами, никто не размахивал дубинками.
На Роттен-роу небольшой отряд конных амазонок — «очаровательных наездниц», как их называли газеты (нельзя же писать «состоятельных куртизанок»), — сгрудился вокруг лежащей на земле всадницы: гнедой мерин выбросил ее из седла (женского, разумеется, седла). Подойдя поближе, Мэллори и Фрейзер увидели, что несчастный мерин попросту запарился, обессилел и упал; весь в мыле, он лежал чуть поодаль и тяжело дышал. Наездница не получила ни царапины, только перемазалась в траве.
Наездница не получила ни царапины, только перемазалась в траве. Она крыла последними словами Лондон и его поганый воздух, и подружек, подбивших ее послать коня в галоп, и некоего господина, подарившего ей эту клячу.
Фрейзер из деликатности сделал вид, что не заметил этой малопристойной сцены.
— Сэр, при моей работе быстро учишься ценить пребывание на открытом воздухе. Сейчас рядом нет ни дверей, ни замочных скважин. Не могли бы вы проинформировать меня о своих неприятностях самыми простыми словами — описать события так, как вы видели?
Мэллори ответил не сразу. Он испытывал сильное искушение довериться Фрейзеру; из всех этих облеченных властью людей, к чьей помощи он мог бы прибегнуть, один лишь этот полицейский казался способным заглянуть в корень проблем. И все же доверяться было опасно — опасно не для него одного.
— Мистер Фрейзер, эта история затрагивает репутацию благородной леди. Прежде чем я начну говорить, я должен взять с вас слово джентльмена, что вы не повредите ее интересам.
Фрейзер шел, заложив руки за спину, и молчал.
— Это — Ада Байрон? — спросил он после минуты размышлений.
— Абсолютно верно! — поразился Мэллори. — Это что же, Олифант вам рассказал, да?
— Нет, — покачал головой Фрейзер. — Мистер Олифант очень сдержан. Но нам, профессионалам с Боустрит, часто поручают притушить ту или иную семейную неприятность Байрона. Мы, можно сказать, стали специалистами в этой области.
— Но вы угадали почти сразу, мистер Фрейзер! Как это возможно?
— Печальный опыт, сэр. Мне знакомы эти ваши слова, мне знаком этот благоговейный тон — «интересы благородной леди». — Фрейзер оглядел мрачный парк, его изогнутые скамейки из тика и чугуна, заполненные мужчинами с расстегнутыми воротничками,женщинами, раскрасневшимися, обмахивающимися веерами, ордами вялых, одуревших от зловонного зноя городских детишек. — Все эти герцогини, графини — их роскошные усадьбы сгорели в смутные времена. А радикальные аристократки могут выпендриваться сколько угодно, но никто не назовет их на прежний манер «благородными леди» — разве что королеву или нашу так называемую королеву машин.
Инспектор осторожно переступил через маленький птичий трупик: посреди посыпанной гравием дорожки лежал, раскинув крылья и выставив сморщенные коготки, мертвый скворец. Через несколько ярдов им обоим пришлось замедлить шаг, чтобы проложить себе дорогу среди нескольких дюжин подобных трупов.
— Возможно, вам лучше будет начать с самого начала, сэр. С покойного мистера Радвика и той давней истории.
— Ладно. — Мэллори отер с лица пот и брезгливо взглянул на платок, испещренный крупицами копоти. — Я — доктор палеонтологии. Из чего следует, что я — преданный сторонник партии. Я родился в семье довольно скромного достатка и только благодаря радикалам смог защитить докторскую. С отличием. Я полностью поддерживаю правительство.