Повелитель всей этой таинственной техники оказался белесым шотландцем с чахлыми, песочного цвета волосами. Глаза у него были какие-то слишком уж подвижные, чтобы не сказать бегающие. Не исправленный в детстве неправильный прикус наградил его отчетливой вмятиной на нижней губе.
Выглядел Уэйкфилд лет на сорок — возраст необычайно юный, если принять во внимание занимаемый им пост. Как и большинство хороших клакеров, он вырос вместе со своей профессией. Первому вычислителю лорда Бэббиджа, всеми почитаемому реликту, не исполнилось еще и тридцати лет, но ошеломительный прогресс вычислительной техники определил уже судьбы целого поколения.
— Прошу простить меня за задержку, — сказал Мэллори. — Я слегка запутался в ваших коридорах. Для Уэйкфилда в этом не было ничего нового.
— Не хотите чаю? У нас замечательные бисквиты. Мэллори покачал головой и открыл серебряный портсигар.
— Курите?
Бледный Уэйкфилд побледнел еще больше.
— Нет! Нет, спасибо. Здесь курение строжайше запрещено.
— Понимаю… — Мэллори убрал портсигар. — Только я не очень понимаю, что может быть плохого от хорошей сигары.
— Пепел! — отрезал Уэйкфилд. — И частицы дыма! Они плавают в воздухе, попадают в смазку, загрязняют аналитические устройства. А прочистить все машины нашего Бюро… Вы и сами понимаете, какой это адский труд.
— Конечно, конечно, — согласился Мэллори и поспешно сменил тему. — Как вам, вероятно, известно, я палеонтолог, но все же имею какое-то представление о клакерстве. Сколько у вас тут ярдов зацепления?
— Ярдов? Мы считаем шестеренки милями, доктор Мэллори.
— Правда? У вас столько мощностей?
— Скажите лучше, столько возни, — отмахнулся Уэйкфилд; его руки были затянуты в ослепительно белые перчатки. — Шестеренки при вращении трутся, нагреваются, расширяются, зацепление становится слишком плотным, на зубцах появляются выбоины. В сырую погоду портится смазка, а в сухую — работающая машина создает небольшой лейденский заряд, притягивающий всякую пыль и грязь. Сцепления заедает, перфокарты липнут к загрузчикам. — Он вздохнул. — Мы давно уже поняли, что никакие предосторожности, касающиеся чистоты, температуры и влажности не могут быть чрезмерными. Даже наши бисквиты к чаю пекут особо, чтобы снизить риск крошек!
Выражение «риск крошек» показалось Мэллори довольно комичным, но серьезное лицо Уэйкфилда не допускало и мысли о каких-либо шутках.
— А вы не пробовали уксусный очиститель Колгейта? — спросил Мэллори. — В Кембридже на него не нахвалятся.
— О да, — протянул Уэйкфилд, — старый добрый Институт машинного анализа. Нам бы их заботы! Они там в Кембридже трясутся над своей медью, сдувают с нее каждую пылинку — а почему бы и нет, если спешить некуда, если вся их работа — академические игрушки? А мы служим народу, вот и гоняем по сто раз самые громоздкие программы, гоняем, пока установочные рычажки не начинают гнуться!
Мэллори побывал недавно в Институте, кое-чего там поднахватался и решил теперь щегольнуть своими знаниями.
Нам бы их заботы! Они там в Кембридже трясутся над своей медью, сдувают с нее каждую пылинку — а почему бы и нет, если спешить некуда, если вся их работа — академические игрушки? А мы служим народу, вот и гоняем по сто раз самые громоздкие программы, гоняем, пока установочные рычажки не начинают гнуться!
Мэллори побывал недавно в Институте, кое-чего там поднахватался и решил теперь щегольнуть своими знаниями.
— Вы слышали о новых кембриджских трансляторах? Они более равномерно распределяют износ зацеплений…
Уэйкфилд его не слушал.
— Для парламента и полиции наше Бюро — просто ресурс. Мы всем и всегда нужны, но при этом нас держат на коротком поводке. Субсидии! Они просто не способны представить себе наши потребности, сэр! Давняя печальная история, да вы и сами прекрасно это знаете, вы же ученый. Не хотелось бы говорить грубо, но Палата общин не в состоянии отличить вычислительную машину от кухонного автомата.
Мэллори подергал себя за бороду.
— Какая жалость. Мили зацеплений! На таких мощностях можно сделать все, что угодно, просто дух захватывает.
— Ну, вы скоро умерите свои восторги, доктор Мэллори, — сказал Уэйкфилд. — В клакерстве потребности пользователя всегда превышают мощность доступной машины. Это — почти закон природы!
— Возможно, это и закон, — согласился Мэллори. — Закон какого-то уголка природы, нам еще не известного…
Уэйкфилд вежливо улыбнулся и взглянул на часы.
— Очень жаль, что высокие устремления сплошь и рядом разбиваются о будничные заботы. Мне не часто случается обсудить философию машины. Ну разве что с моим самозваным коллегой, мистером Олифантом. Он не рассказывал вам о своих глобальных проектах?
— Очень кратко, — покачал головой Мэллори. — Думается, его планы э-э… социальных исследований потребуют больше вычислительных мощностей, чем имеется у нас в Великобритании. Чтобы отслеживать каждую сделку на Пикадилли и так далее. Честно говоря, все это показалось мне утопией.
— В принципе, сэр, — возразил Уэйкфилд, — это полностью осуществимо. Мы и сейчас дружески присматриваем за телеграфными сообщениями, предоставлением кредитов и тому подобным. Человеческий элемент — вот здесь возникают настоящие трудности, поскольку лишь квалифицированный аналитик способен обратить сырые машинные данные в пригодную для использования информацию. А амбициозный размах этого проекта, если сопоставить его с более чем скромными размерами фонда зарплаты, выделяемого нашему Бюро…