— Десятки? — потрясение переспросил Мэллори.
— Да, разосланы вашим коллегам по Королевскому обществу, сэр. Анонимно.
— Господи Боже, — выдохнул Мэллори. — Они хотят меня уничтожить! Фрейзер промолчал.
Мэллори снова взглянул на снимок — и вдруг его сердце сжалось от сострадания.
— Ох, Радвик, Радвик, несчастный ты сукин сын! Это что же они с ним сделали!
Фрейзер наблюдал за ним с вежливым интересом.
— Он был одним из нас! — Мэллори захлестнул неподдельный гнев. — Хреновый теоретик, но блестящий полевой работник. А какое несчастье его семье!
Фрейзер сделал пометку в блокноте.
— Семья… Нужно будет сделать запрос. Возможно, им тоже указали на вас как на убийцу.
— Когда убили Радвика, я был в Вайоминге. Это все знают!
— Богатый человек может использовать наемников.
— Я не богатый человек. Фрейзер снова промолчал.
— Не был богатым, — поправился Мэллори, — в то время не был…
Фрейзер неспешно листал блокнот.
— Я выиграл деньги.
Фрейзер вскинул на секунду глаза и снова занялся своим блокнотом.
— Понятно, — горько усмехнулся Мэллори. — Драгоценные коллеги успели заметить, что я слишком уж много трачу. И заинтересовались — с чего бы это вдруг. И начали строить догадки.
— У зависти длинный язык, сэр.
Мэллори ощутил приступ головокружительного страха, опасность повисла в воздухе, словно осиный рой. Мгновение спустя — под тактичное молчание Фрейзера — он снова взял себя в руки. Нет, они его не запугают, не лишат рассудка. Надо что-то делать. Свидетельством чему — эта мерзость. Мэллори мрачно склонился над жуткой полицейской фотографией.
— Здесь написано: «Продолжение следует». Это угроза, мистер Фрейзер. Намек, что последуют аналогичные убийства. «Катастрофическая аутопсия» — это выражение отсылает к нашему научному спору. Можно подумать, что Радвик погиб из-за этого спора!
— Ученые воспринимают свои разногласия очень серьезно, — заметил Фрейзер.
— Если я верно вас понял, мои коллеги считают, что эти снимки разослал я, да? Что я, подобно беспринципным политикам, нанимаю убийц? Что я опасный маньяк, который похваляется убийством своих соперников?
Фрейзер молчал.
— Боже мой! — обреченно вздохнул Мэллори. — Ну и что же мне делать?
— Мое руководство предоставило мне в этой операции полную свободу действий, — официальным тоном объявил Фрейзер. — Мне придется просить вас, доктор Мэллори, довериться моему благоразумию.
— Но что мне делать с уроном, нанесенным моей репутации? Мне что, подходить к каждому человеку в этом здании и умолять его о прощении? И говорить… говорить ему, что я не какой-то там изверг?
— Правительство не допустит, чтобы видный ученый подвергался подобным издевательствам, — бесстрастно заверил его Фрейзер.
— Не далее как завтра комиссар полиции сообщит Королевскому обществу, что вы стали жертвой злонамеренной клеветы и свободны от каких-либо подозрений по делу Радвика.
Мэллори потер подбородок.
— Вы думаете, это поможет?
— В случае необходимости мы сделаем публичное заявление для газет.
— А не может ли статься, что подобная огласка возбудит против меня еще большие подозрения?
— Доктор Мэллори, — вздохнул Фрейзер, — мое Бюро существует для раскрытия и уничтожения заговоров. У нас есть немалый опыт. У нас большие возможности. Неужели вы думаете, что мы не справимся с какой-то жалкой кучкой преступников? Мы схватим всех причастных к этому заговору, и рядовых исполнителей, и главарей, и сделаем это скорее, если вы, сэр, будете со мной откровенны и расскажете все, что вам известно.
Мэллори откинулся на спинку кресла.
— Как правило, мистер Фрейзер, я человек откровенный. И если бы эта история не была такой темной и скандальной…
— Положитесь на мой здравый смысл.
Мэллори взглянул на стеллажи красного дерева, на подшивки журналов, на переплетенные в кожу тома и огромные атласы. В воздухе библиотеки висел едкий запашок недоверия, подозрительности. Вчера, после уличной стычки, Дворец казался ему спасительным убежищем, теперь же здесь стало тесно и душно, как в крысиной норе.
— Здесь не место ее рассказывать, — пробормотал Мэллори.
— Да, сэр, — согласился Фрейзер. — Но вы занимайтесь своими делами как обычно. Ведите себя уверенно, словно ничего не случилось, и тогда ваши враги могут решить, что их маневр не удался.
Совет казался вполне разумным. По крайней мере это было какое-то реальное действие. Мэллори встал.
— Заниматься повседневными делами? Да, пожалуй что и так.
Фрейзер тоже поднялся.
— С вашего разрешения, я буду сопровождать вас, сэр. Думаю, мы решительно покончим с вашими неприятностями.
— Знай вы всю эту проклятую историю, вы бы так не говорили, — проворчал Мэллори.
— Мистер Олифант полностью меня проинформировал.
— Сомневаюсь, — фыркнул Мэллори. — Он предпочел закрыть глаза на худшую ее часть.
— Яне лезу во всю эту чертову политику, — все так же мягко заметил Фрейзер. — Идемте, сэр?
Лондон накрыло пологом желтой мглы.
Он висел над городом в мрачном величии, подобный студенистому, с грозовой плотью военному кораблю. Его щупальцы — грязь, поднимающаяся из дымовых труб, — скручивались и извивались в полном безветрии, чтобы расплескаться о мерцающую облачную крышу. Невидимое солнце лило тусклый, жидкий свет.