— И воняет эта гадость соответственно, — пожаловался Том.
Годвин склонил голову на бок и прислушался.
— Слышите, как стучат штоки на обратном ходе поршня? Плохая подгонка. Ну чего еще ждать от этих нерях иностранцев! — Он отряхнул припорошенную сажей кепку о колено.
Голова у Мэллори раскалывалась от шума.
— Давайте я куплю выпить! — прокричал он.
— Что? — непонимающе приложил руку к уху Годвин.
Мэллори поднес ко рту кулак с поднятым большим пальцем. Годвин ухмыльнулся. Он крикнул что-то Честертону, получил ответ и вытащил Мэллори из гаража на свет божий.
— Штоки у макаронников ни к черту, — радостно сообщил часовой.
Годвин кивнул, отдал ему свой кожаный передник, накинул неприметный черный сюртук и сменил полосатую кепку на соломенную, с низкой тульей и широкими полями шляпу.
Они вышли за барьер.
— Я могу урвать лишь пару минут, — извинился Годвин, — за ними же глаз да глаз. — Он надел дымчатые
очки. — Кое-кто из этих энтузиастов знает меня в лицо, могут увязаться следом… Да ладно, ерунда это все. Рад видеть вас снова, Нед. Добро пожаловать в Англию.
— Я вас надолго не задержу, — успокоил его Мэллори. — Просто хотел перекинуться парой слов наедине. О мальчике, о его успехах.
— О, Том — отличный малый, — отозвался Годвин. — Учится, старается.
— Надеюсь, у него будет все в порядке.
— Я тоже надеюсь, — кивнул Годвин. — Искренне вам сочувствую, Том ведь рассказал мне о вашем отце. Что он тяжело болен и все такое.
— Старый Мэллори, он не уйдет, пока у него есть дочки на выданье, — процитировал Мэллори с густым сассексским акцентом. — Вот что отец всегда нам говорит.
— Вот что отец всегда нам говорит. Он хочет иметь полную уверенность, что все его девочки благополучно вышли замуж. Упорный старик.
— Думаю, он счастлив иметь такого сына, как вы, — заметил Годвин. — Ну а как вам показался Лондон? Вы приехали воскресным поездом?
— Я еще не был в Лондоне, просидел все время в Льюисе, с семьей. Сел там на утренний поезд до Лезерхеда, а остаток пути прогулялся пешком.
— Пешком из Лезерхеда? Это же миль десять, если не больше!
— Вы что, забыли, как я искал окаменелости? — улыбнулся Мэллори. — Двадцать миль в день, без дорог и тропинок, по вайомингским валунам и осыпям. Меня потянуло вновь побродить по дорогам старой доброй Англии. Я ведь только-только из Торонто, верхом на наших ящиках с загипсованными костями, а вы уже который месяц дома, варитесь во всей этой каше. — Он повел рукой вокруг.
— Да, — кивнул Годвин, — но как вам все-таки эта страна, на свежий взгляд, после долгого отсутствия?
— Антиклиналь[21] Лондонского бассейна, — пожал плечами Мэллори. — Палеоценовые и эоценовые меловые отложения, чуть-чуть голоценовой кремнистой глины…
— Все мы — голоценовая кремнистая глина, — рассмеялся Годвин. — Ну вот и пришли, эти ребята продают вполне приличное пойло.
Они спустились по пологому склону к подводе с бочонками, окруженной плотной толпой жаждущих. Хакл-баффа тут, конечно же, не было, и Мэллори купил пару пинт эля.
— Рад, что вы приняли наше приглашение, — сказал Годвин. — Я знаю, что вы, сэр, человек занятой. Все эти ваши знаменитые геологические дискуссии и…
— Не более занятой, чем вы, — возразил Мэллори. — Серьезная конструкторская работа, практичная и полезная. Завидую я вам, честное слово.
— Нет, нет, — настаивал Годвин. — Ваш брат, он считает вас настоящим гением. И мы, все остальные, тоже! У вас, Нед, большое будущее, ваша звезда еще только восходит.
— Да, — кивнул Мэллори, — в Вайоминге нам очень повезло, и наше открытие не осталось незамеченным научной общественностью. Но без вас и вашего самоходного форта эти краснокожие быстренько бы сделали нам типель-тапель.
— Не такие уж они оказались и страшные, глотнули виски и размякли.
— Туземцы высоко чтят британское оружие, — возразил Мэллори. — А разглагольствования о старых костях не производят на них ровно никакого впечатления.
— Ну не скажите, — ответил Годвин, — я преданный сторонник партии, а потому согласен с лордом Бэббиджем: «Теория и практика должны быть едины, как кость и мышцы».
— Это следует обмыть, — подытожил Мэллори. — Прошу вас, позвольте мне, — добавил он, видя что Годвин лезет в карман. — Я ведь еще не истратил свой бонус за экспедицию.
Годвин с кружкой в руке отвел Мэллори подальше от остальных пьющих. Осторожно оглянувшись, он снял очки и поглядел Мэллори в глаза.
— Нед, вы верите в свою удачу?
Мэллори задумчиво взялся за подбородок:
— Продолжайте.
— Букмекеры расценивают шансы «Зефира» очень низко, ставки — десять к одному.
— Я не игрок, мистер Годвин, — хмыкнул Мэллори. — Дайте мне надежные факты и доказательства, вот тогда я приму решение. Я же не какой-нибудь заполошный дурак, чтобы надеяться на не заработанные в поте лица богатства.
— В Вайоминге вы рисковали — рисковали жизнью.
— Да, но тогда все зависело от моих собственных способностей и способностей моих сотоварищей.
— Вот именно! — воскликнул Годвин. — Я стою в точности на тех же позициях! Если вы никуда не торопитесь, я хотел бы рассказать вам о нашем Братстве паровых механиков. — Он понизил голос. — Глава нашего профсоюза, лорд Скоукрофт… Лорд, а в недобрые старые времена простой Джим Скоукрофт, один из лучших наших агитаторов. Но мало-помалу Джим примирился с радикалами, теперь он богат и уже посидел в парламенте и все такое прочее. Умный мужик, очень умный. Когда я пришел к нему с планами постройки «Зефира», он ответил мне точно так же, как вы сейчас: факты и доказательства. «Мастер первой степени Годвин, — сказал он, — я не могу субсидировать ваш проект из заработанных тяжким трудом взносов нашего Братства, если вы не сможете показать мне черным по белому, какую это принесет нам выгоду». Тогда я сказал ему: «Ваша светлость, личные паровые экипажи — предмет роскоши, а их изготовление — одна из самых выгодных отраслей производства в империи. Когда мы выйдем на Эпсом-Дауне и наша машина оставит конкурентов далеко позади, вся аристократия встанет в очередь за знаменитой продукцией паровых механиков». И так оно и будет, Нед.