Ни один из этих вариантов не сулил надежды на успех. Кашлюн имел железное преимущество — он знал территорию и все профессиональные приемы лондонского преступного мира, Мэллори же ощущал себя неповоротливым вайомингским бизоном. Часы все больше оттягивали ему руку, он подхватил их и побрел дальше. Рука болела, он определенно терял силы…
Около Куинз-уэй мощный драглайн и два обычных экскаватора разносили в капусту Пастуший рынок.
Будущую стройплощадку окружал забор, в щитах которого любопытные уже успели понаделать щелей и дырок. Рыбницы в косынках и поминутно сплевывающие жвачку огородники, согнанные с привычных мест, организовали последнюю линию обороны прямо под забором. Мэллори прошел вдоль импровизированных прилавков с провонявшими устрицами и вялыми, усохшими овощами. В конце забора по какому-то недосмотру планировки остался узкий проход: пыльные доски — с одной стороны, выкрошенный кирпич — с другой. Между сырых от мочи булыжников пробивалась трава. Мэллори заглянул в проход как раз в тот момент, когда с корточек, оправляя юбки, поднялась старуха в капоре. Она прошла мимо Мэллори, будто его не замечая. Мэллори прикоснулся к шляпе.
Вскинув футляр над головой, он осторожно поставил его на поросшую мхом стену и подпер для надежности куском кирпича, а потом положил рядом шляпу.
И прижался спиной к забору.
Ждать пришлось совсем недолго.
Мэллори прыгнул вперед, сильно ударил кашлюна под ложечку, а затем, когда тот захрипел и согнулся пополам, добил коротким ударом в челюсть. Кашлюн упал на колени, шляпа его отлетела далеко в сторону.
Мэллори схватил поверженного противника за шиворот и с силой швырнул его в стену. Кашлюн ударился о кирпичи и растянулся навзничь, хватая ртом воздух; густые бакенбарды облипли грязью. Двумя руками Мэллори схватил его за горло и за лацкан сюртука.
— Кто ты такой?!
— Помогите! — жалко просипел незнакомец. — Убивают!
Мэллори затащил его на несколько ярдов в глубь прохода.
— Не прикидывайся идиотом! Зачем ты за мной следишь? Кто тебе платит? Как тебя звать?
— Отпустите меня… — Незнакомец отчаянно вцепился в запястье Мэллори.
Его сюртук распахнулся.
Его сюртук распахнулся. Мэллори заметил коричневую кожу плечевого ремня и мгновенно вытащил из-под мышки бандита оружие.
Нет, не пистолет. Предмет, лежащий в его руке, оказался длинным и гладким, как змея. Черная резиновая дубинка с расплющенным на манер рожка для обуви концом и плетеной кожаной рукояткой. Судя по хлесткой упругости, внутри нее скрывалась стальная пружина.
Хороший удар такой штукой — и кости вдребезги. Мэллори взвесил дубинку в руке, а затем широко размахнулся.
— Отвечай!
Ослепительный удар молнии взорвал его затылок. Мэллори чувствовал, что теряет сознание, падает лицом на мокрые вонючие булыжники; он выронил дубинку и едва успел выставить перед собой руки, тяжелые и бесчувственные, как свиные окорока из мясной лавки. Второй удар благополучно скользнул по плечу, Мэллори откатился в сторону и зарычал, немного удивившись, что этот хриплый, утробный звук исходит из его собственного горла. Он ударил нападавшего ногой и каким-то образом попал ему по голени. Тот громко выругался и отскочил.
Мэллори привстал на четвереньки. Второй бандит оказался невысоким, но крепким мужиком в маленьком круглом котелке, насаженном почти по самые брови. Стоя над вытянутыми ногами кашлюна, он угрожающе взмахнул темным, похожим на колбасу предметом. Кожаный мешочек с песком? Или даже с дробью?
Голова Мэллори кружилась, к горлу подступала тошнота, по шее бежала горячая струйка крови. Он чувствовал, что в любой момент может потерять сознание, упасть — а тогда, подсказывал ему звериный инстинкт, тебя забьют насмерть.
Мэллори вскочил, повернулся и на подкашивающихся ногах выбежал из вонючего закоулка. В голове у него трещало и поскрипывало, словно разъехались все кости черепа; красный туман застилал глаза.
Пробежав один квартал, Мэллори свернул за угол, привалился к стене, упер руки в колени и начал жадно хватать воздух ртом. Из носа у него текло, желудок выворачивался наизнанку. Пожилые, хорошо одетые супруги брезгливо покосились на неприглядную фигуру и прибавили шаг. Мэллори ответил им жалким, вызывающим взглядом. У него было странное ощущение, что только дай этим респектабельным ублюдкам почуять запах крови — и они разорвут его на куски.
Время шло. Мимо проходили лондонцы — с выражением равнодушия, любопытства, легкого неодобрения, — полагая, что он пьян или болен. Мэллори всмотрелся сквозь слезы в здание на противоположной стороне улицы и разглядел аккуратную эмалированную табличку.
Хаф-Мун-стрит. Хаф-Мун-стрит, где живет Олифант.
А записная книжка, она же могла вывалиться во время драки… Мэллори нащупал в кармане привычный кожаный переплет, немного успокоился и стал искать визитку Олифанта. Пальцы его дрожали.
Дом Олифанта оказался в дальнем конце улицы. Подходя к нему, Мэллори уже не шатался, отвратительное ощущение, что голова вот-вот расколется, сменилось мерзкой пульсирующей болью.
Олифант жил в георгианском особняке, поделенном на квартиры. Первый этаж украшала узорная решетка, зашторенный фонарь выходил на мирные лужайки Грин-парка. Милое, цивилизованное место, совершенно неподходящее для человека, получившего дубинкой по черепу, почти без сознания и истекающего кровью. Мэллори схватил дверной молоток в форме слоновьей головы и яростно забарабанил.