— Роль короткая, так что ты все в минуту выучишь. — Мик достал из кармана конверт и протянул его плюшевому джентльмену. — Твои реплики, ключевые слова и аванс. «Гаррик», в субботу вечером.
— Много воды утекло с тех пор, как я играл в «Гаррике», Мик, — невесело улыбнулся Корни; он подмигнул Сибил и удалился, не прощаясь.
— Кто это был, Мик? — поинтересовалась Сибил. Мик вернулся к жаркому и теперь поливал его мятным соусом из оловянного соусника.
— Актер на выходных ролях, — сказал Мик. — Он будет подыгрывать тебе в «Гаррике» во время речи Хьюстона.
— Подыгрывать? Мне? — изумилась Сибил.
— Не забывай, что ты начинающая авантюристка. Со временем тебе придется играть самые разные роли. Политическая речь всегда выигрывает, если ее немного оживить.
— Оживить?
— Не бери в голову.
— Он утратил всякий интерес к баранине и отодвинул тарелку. — Для репетиций времени хватит и завтра. Я хочу кое-что тебе показать.
Мик встал от стола, подошел к двери и тщательно закрыл ее на засов. Вернувшись, он поднял с полу парусиновый саквояж и водрузил его на чистую, пусть и многажды штопанную скатерть с характерным узором ромбиками.
Сибил давно уже поглядывала на этот саквояж. И даже не потому, что Мик весь день таскал его с собой: сперва из «Гаррика» — к печатнику, где нужно было перепроверить рекламные листовки лекции Хьюстона, а потом сюда, в «Аргайл Румз»; нет, скорее потому, что это была такая дешевка, совсем не похожая на все те модные штучки, которыми так он гордился. Зачем Денди Мику таскать с собой такую сумку, когда он может себе позволить что-нибудь роскошное от «Аарона», с никелированными застежками, из шелка в «клетку Ады»? И она знала, что в черной сумке уже не лежит материал для лекции, те колоды Мик аккуратно завернул в «Тайме» и спрятал за сценическим зеркалом.
Мик расстегнул дрянные жестяные замки, открыл сумку и осторожно вынул длинный узкий ящичек из полированного розового дерева с начищенными латунными уголками. В первый момент Сибил подумала, не подзорная ли там труба — она видела похожие футляры на Оксфорд-стрит в витрине одной оптической фирмы. Мик буквально дрожал над этим ящичком, и выглядело это довольно забавно — сейчас он был похож на католика, которого призвали перезахоронить папский прах. Охваченная внезапным порывом детского любопытства, она напрочь забыла и человека по имени Корни и странные слова Мика о том, что ей предстоит играть на пару с этим человеком в «Гаррике». Мик со своим таинственным ящиком удивительно напоминал фокусника, Сибил ничуть бы не удивилась, если бы он оттянул манжеты: смотрите, ничего тут нет, и тут тоже ничего.
Мик откинул крошечные медные крючки, а затем сделал театральную паузу.
Сибил затаила дыхание. А может, это подарок? Какой-нибудь знак ее нового положения? Дабы тайно отметить ее как начинающую авантюристку?
Мик поднял крышку розового дерева с острыми латунными уголками.
Ящик был полон игральных карт. Набит ими от и до — не меньше двадцати колод. У Сибил упало сердце.
— Такого ты еще не видела, — сказал он. — Это уж точно.
Мик выдернул крайнюю справа карту и показал ее Сибил. Нет, это не игральная карта, хотя почти такого же размера. Материал какой-то странный: и не бумага, и не стекло, но молочно-белый, блестящий и очень тонкий. Мик легонько надавил на уголки большим и указательным пальцами. Карта легко согнулась, но как только он ее выпустил, упруго распрямилась.
Затем Сибил заметила на карте дырочки, три-четыре десятка частых, словно на швейной машинке пробитых, строчек; дырочки были круглые, аккуратные, как в хорошей перламутровой пуговице. Три угла карты были слегка закруглены, а четвертый — срезан. Возле него кто-то написал бледными фиолетовыми чернилами: «#2».
— Камфорированная целлюлоза, — объяснил Мик. — Страшная штука, если ненароком поджечь, однако для «Наполеона», для самых сложных его операций, не годится ничто другое.
Наполеона? Сибил ничего не понимала.
— Это что-то вроде кинокарты?
Мик просиял от радости. Похоже, она попала в точку.
— Ординатёр «Гран-Наполеон», мощнейшая машина Французской академии, неужели ты о нем ничего не слышала? Полицейские вычислительные машины Лондона рядом с ним просто игрушки.
Зная, что это доставит Мику удовольствие, Сибил сделала вид, что внимательно рассматривает его сокровище. Ну и что, ящик себе и ящик, деревянный, очень хорошей работы, с подкладкой из зеленого сукна, каким покрывают бильярдные столы. Скользких молочно-белых карточек было очень много, сотни и сотни.
— Так ты бы рассказал мне, для чего это все. Мик весело рассмеялся и чмокнул ее в губы.
— Всему свое время. — Он выпрямился, вернул карточку на место, опустил крышку и защелкнул крючки. — У каждого братства есть свои тайны. Но если догадки Денди Мика верны, никто в точности не знает, что будет, если прогнать эту колоду. Что-то там выяснится, подтвердится некая совокупность математических гипотез. Дело темное. А главное — имя Майкла Рэдли воссияет на небесах клакерского братства. — Он подмигнул. — У французских клакеров есть собственное братство, «Сыны Вокансона»[1]. Жаккардинское общество[2], так они себя называют. Ну, нам есть что им показать, лягушатникам этим.