Слуга окинул Мэллори недоуменным взглядом.
— Чем могу быть… Господи! — Его глаза испуганно расширились. — Мистер Олифант!
Мэллори неуверенно вошел в сверкающую — изразцовый пол и навощенные стенные панели — переднюю. Через несколько секунд появился Олифант. Несмотря на ранний час, на нем был безукоризненный вечерний костюм — вплоть до микроскопического галстука-бабочки и хризантемы в петлице.
Журналист оценил обстановку с первого взгляда.
— Блай! Бегите на кухню, возьмите у повара бренди. Таз с водой. И чистые полотенца.
— Блай! Бегите на кухню, возьмите у повара бренди. Таз с водой. И чистые полотенца.
Блай, как звали слугу, исчез. Подойдя к открытой двери, Олифант настороженно посмотрел налево, направо, затем захлопнул дверь и повернул в замке ключ. Взяв нежданного гостя за локоть, он отвел его в гостиную; Мэллори устало опустился на рояльную скамеечку.
— Итак, на вас напали, — произнес Олифант. — Набросились сзади. Подлая засада, как я полагаю.
— Насколько там плохо? Мне самому не видно.
— Удар тупым предметом. Крупная шишка, кожа рассечена. Довольно много крови, но сейчас ссадина подсыхает.
— Это серьезно?
— Бывает и хуже, — усмехнулся Олифант. — А вот сюртук ваш порядком попорчен.
— Они тащились за мной по всей Пикадилли, — обиженно сказал Мэллори. — Второго я не видел, а когда увидел, было поздно… Проклятье! — Он резко выпрямился. — А как же часы? Часы, свадебный подарок. Я оставил их в закоулке у Пастушьего рынка. Мерзавцы их украдут!
Появился Блай с тазом и полотенцами. Пониже и постарше своего хозяина, он был чисто выбрит, имел мощную шею и карие, чуть навыкате глаза; его волосатые запястья были толстые, как у шахтера. Чувствовалось, что отношения у них с Олифантом легкие, почти дружеские, отношения не хозяина и слуги, а скорее уж аристократа старой закваски и доверенного лица. Обмакнув полотенце в таз, Олифант зашел Мэллори за спину.
— Не шевелитесь, пожалуйста.
— Мои часы, — повторил Мэллори.
— Блай, — вздохнул Олифант, — не могли бы вы позаботиться о потерявшейся собственности этого джентльмена? Это, разумеется, до некоторой степени опасно.
— Хорошо, сэр, — бесстрастно ответил Блай. — А гости, сэр?
Олифант на мгновение задумался.
— А почему бы вам не взять гостей с собой, Блай? Уверен, они будут рады прогуляться. Выведите их через черный ход. И постарайтесь не привлекать к себе особого внимания.
— Что мне им сказать, сэр?
— Правду, а что же еще? Скажите им, что на друга дома совершили нападение иностранные агенты. Только подчеркните, что никого убивать не нужно. А если они не найдут часов доктора Мэллори, пусть не считают, что это как-то характеризует их способности. Пошутите, если надо, да все, что угодно, — лишь бы они не думали, что потеряли лицо.
— Понимаю, сэр, — кивнул Блай и удалился.
— Мне очень неловко вас беспокоить, — пробормотал Мэллори.
— Глупости. Для того мы и существуем. — Олифант взял хрустальный стакан и налил на два пальца бренди.
Бренди оказался очень приличным, Мэллори сразу почувствовал, что кровь по жилам бежит быстрее; боль в голове не утихала, однако от недавнего шока, оцепенения не осталось почти ни следа.
— Вы были правы, а я нет, — сказал он. — Они выслеживали меня, как зверя! Это не просто хулиганы, они хотели меня искалечить или даже убить, в этом я абсолютно уверен.
— Техасцы?
— Лондонцы. Высокий малый с бакенбардами и маленький толстяк в котелке.
— Наемники. — Олифант обмакнул полотенце в таз. — На мой взгляд, здесь не помешала бы пара швов. Вызвать врача? Или вы доверитесь мне? В полевых условиях я, бывало, подменял хирурга.
— Я тоже, — кивнул Мэллори и долил бренди. — Делайте, пожалуйста, все, что надо.
Пока Олифант ходил за иглой и шелковой нитью, Мэллори снял сюртук, сжал заранее челюсти и занялся изучением голубых в цветочек обоев. К счастью, операция прошла почти безболезненно, журналист стягивал края раны на редкость ловко и споро.
— Неплохо, совсем неплохо, — сказал он, любуясь своей работой. — Держитесь подальше от нездоровых миазмов, и тогда, при удаче, обойдется без лихорадки.
— Сейчас весь Лондон — сплошные миазмы. Эта проклятая погода… я не доверяю докторам, а вы? Они сами не понимают, о чем говорят.
— В отличие от дипломатов — и катастрофистов? — широко улыбнулся Олифант.
Ну как тут обидишься? Мэллори осмотрел свой сюртук; ну да, конечно, весь воротник в крови.
— А что теперь? Идти в полицию?
— Это, естественно, ваше право, — сказал Олифант, — но было бы благоразумно — и патриотично — опустить некоторые детали.
— Например, леди Аду Байрон?
— Выдвигать дикие предположения о дочери премьер-министра, — нахмурился Олифант, — было бы весьма неразумно.
— Понимаю. А как насчет контрабанды оружия для Комиссии по свободной торговле Королевского общества? Не имея никаких доказательств, я готов, однако, предположить, что скандалы Комиссии вовсе не связаны со скандалами леди Ады.
— Лично я, — улыбнулся Олифант, — был бы только рад публичному разоблачению промахов вашей драгоценной Комиссии, однако об этом тоже следует умолчать — в интересах британской нации.
— Понимаю. И что же тогда остается? Что я скажу полиции?