— Вас жестоко использовали, мистер Крите.
Олифант подумал о своем друге, лорде Энгельсе; непостижимо, как это блестящий текстильный магнат мог связаться — хоть бы и косвенно — с людьми подобного сорта. Маркс исключил Крите из так называемого Центрального комитета Коммуны, — а Северный союз назначил премию за его поимку. У Крите не было ни гроша за душой; он достал документ на чужое имя и отплыл третьим классом из Бостона с женой и дочкой, чтобы присоединиться к тысячам американских беженцев, мыкавшим горе в Лондоне.
— Так эти актриски из Бауэри…
— Да? — подался вперед Олифант.
— В партии много фракций…
— Договаривайте, договаривайте.
— Анархисты, выдающие себя за коммунистов, феминистки, последователи самых разных ошибочных учений, тайные ячейки, неподконтрольные Манхэттену…
— Понимаю, — кивнул Олифант, думая о кипах желтых распечаток с показаниями Уильяма Коллинза.
Снова пешком и снова — окольным путем Олифант прошел Сохо до Комптон-стрит и остановился у входа в трактир «Красный кабан».
«АЗАРТНЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН, — сообщала ему большая афиша, — стойкий сторонник уничтожения этих паразитов презентует ЗОЛОТЫЕ ЧАСЫ С РЕПЕТИРОМ СОБАКЕ-ПОБЕДИТЕЛЬНИЦЕ весом менее 13 3/4 фунта». Чуть пониже висела раскрашенная деревянная вывеска: «Всегда в наличии крысы для джентльменов, желающих опробовать своих собак».
Толкнув дверь, он окунулся в смесь табачного дыма, испарений горячего джина и острой звериной вони.
Длинный, с низким потолком бар был переполнен людьми всех слоев общества, многие держали под мышкой собак — бульдогов, скайтерьеров, коричневых английских терьеров; на грубооштукатуренных стенах висели связки кожаных ошейников.
— Вы прибыли в кэбе, сэр? — спросил подошедший Фрейзер.
— Пешком, у меня была встреча.
— Эй, там! — крикнул бармен. — Не загораживайте стойку!
Началось общее движение в сторону зала, где юный официант выкрикивал: «Делайте ваши заказы, джентльмены!» Сопровождаемый Фрейзером, Олифант последовал за толпой господ-игроков.
Над камином в застекленных ящиках красовались головы животных, прославившихся в былые дни. Олифант обратил внимание на голову бультерьера с непомерно выпученными стеклянными глазами.
— Видок — словно ее придушили, — заметил он, указывая на ящик Фрейзеру.
— Попортили при набивке, сэр, — отозвался официант, блондинистый юнец в засаленном полосатом фартуке. — А ведь какая была сучка, высший класс! Я видел, как она душила по двадцать штук за один заход, хотя в конце концов они ее сделали. Канализационные крысы, они же заразные, мы каждой собаке после каждого боя полощем пасть мятной водой, но все равно язвы появляются и на небе и на деснах.
— Ты сынишка Сейерза, — уверенно констатировал Фрейзер. — Он нам нужен на пару слов.
— Я помню вас, сэр! Вы еще приходили тогда насчет того ученого джент…
— Папашу, Джем, и побыстрее! — оборвал его Фрейзер, не дав парню объявить собравшимся, что в зале присутствует фараон.
— Он там, наверху, организует освещение, сэр, — ответил Сейерз-младший.
— Молодец, — сказал Олифант, вручая молодцу шиллинг.
Олифант и Фрейзер поднялись по широкой деревянной лестнице в помещение, бывшее когда-то гостиной.
— Какого хрена, яма закрыта! — рявкнул толстяк с рыжими бакенбардами.
Яма состояла из круглого деревянного помоста футов шести в диаметре, обнесенного высоким, примерно по пояс, барьером. Выкрашенный белой краской помост был залит светом восьмирожковой газовой люстры. Шарообразное брюхо мистера Сейерза, хозяина «Красного кабана», было туго обтянуто шелковым жилетом, в левой его руке судорожно билась крыса.
— Ах, это вы, мистер Фрейзер. Мои извинения, сэр! — Ухватив несчастную тварь за горло, он ловко выломал ей клыки — безо всяких приспособлений, кроме ногтя большого пальца. — Вот, заказали дюжину беззубых. — Бросив изувеченную крысу в ржавую проволочную клетку к нескольким ее товаркам, он повернулся к нежданным гостям. — Чем могу служить, мистер Фрейзер?
Фрейзер продемонстрировал сделанный в морге снимок.
— Знаю такого, знаю, — кивнул Сейерз. — Крупный малый, длинноногий. И дохлый, судя по этой картинке.
— Вы в этом уверены? — Теперь Олифант явственно чувствовал запах крыс. — Это он убил профессора Радвика?
— Да, сэр. У нас тут публика самая разная, но аргентинские великаны встречаются не так уж и часто. Я прекрасно его помню.
Фрейзер уже вынул блокнот и что-то в нем писал.
— Аргентинские? — переспросил Олифант.
— Он говорил по-испански, — развел руками Сейерз, — или мне так показалось. Только вы поймите, никто же из нас не видел, чтобы он там кого резал, а вот что он был в заведении той ночью, так это точно.
— Капитан пришел! — крикнул от двери сын Сейерза.
— Вот же мать твою! А я еще не повыдергивал зубы и у половины его крыс!
— Фрейзер, — сказал Олифант, — мне что-то захотелось теплого джина. Давайте спустимся в бар и позволим мистеру Сейерзу завершить приготовления к вечерним боям. — Он нагнулся, чтобы поближе рассмотреть большую клетку, сплетенную из толстых железных полос и чуть не до половины заполненную копошащейся серой массой.
— Осторожно пальцы, сэр, — предостерег Сейерз. — Цапнет какая, так надолго запомните. А эти к тому же не из самых чистых…