— Почему? — поинтересовался тысячник.
— Почему? — поинтересовался тысячник.
— Негоже перстню без дела пылиться в храме Роха. Он для другого предназначен, — туманно пояснил Али-Баба.
— Эх, опять непонятки сплошные, — посетовал Огвур. — Но почему-то я верю в твою правоту, вот только…
Закончить начатую фразу не позволил дикий крик, с невиданной мощью взметнувший чуть не сорвавшуюся с бечевы занавеску. Друзья увидели раскрасневшегося словно помидор купца, угрожающе потрясающего кулаками перед носом бледного как полотно Расула. Дошедший до белого каления богатей схватил чайханщика за грудки и, изрыгая проклятия, замахнулся на него кинжалом. Но чья-то сильная рука вдруг умело перехватила оружие в воздухе, искусно выворачивая кисть Хасана и заламывая локоть. Купец взвыл снова, на этот раз от боли. Он поднял взбешенный взгляд на своего обидчика, посмевшего вступиться за нерасторопного чайханщика:
— Сто демонов Тьмы тебе в печенку, ты кто еще такой?
— Пират! — весело ответил стройный худощавый мужчина с серьгой в ухе, чье обветренное и сильно загорелое лицо и в самом деле красноречивее слов выдавало его принадлежность к морскому промыслу. — В Рохоссе меня знают многие, под именем Маллера Справедливого!
— Кличка! — презрительно буркнул купец. — Приказываю тебе называться настоящим именем, если посмел покуситься на Хасана — аль — Ашаятта.
— Изволь, — хмыкнул пират, отпуская заносчивого богатея. — При рождении я получил имя Маллер де Вакс и происхожу из старинного рода ликерийских дворян.
При последних словах храбреца, орк почувствовал, как взволнованно напряглись плечи Ланса под успокаивающе обнявшей их рукой друга.
Поняв, что его противник принадлежит к благородному сословию, купец заметно стушевался и поумерил заносчивый напор.
— Зачем аристократу защищать какого-то чайханщика? Ты должен быть на моей стороне.
Но Маллер осуждающе покачал головой:
— Не гоже сильному да родовитому, куражиться над слабым и зависимым. Тем более, что ты сам, да и твой слуга тоже, оказались растяпами — не уследили за своим добром. Проспать кольцо с пальца, — он обидно хохотнул, — это ж надо умудриться!
Хасан снова налился красной краской гнева:
— Да как ты смеешь! Это уже оскорбление, такое только кровью смывают!
— Изволь, — снова усмехнулся пират. — Могу за свои слова в поединке ответить, — и он уверенно, но вместе с тем и без лишнего пафоса, прикоснулся к рукояти изогнутой сабли, привешенной к его поясу.
Лицо пронырливого купца исказила гримаса растерянности, быстро сменившаяся злорадной ухмылкой:
— Ты воин, а я всего лишь мирный торговец. Наши силы не равны. Предлагаю тебе божий суд. Я выставляю защитником своей правоты моего раба-телохранителя, а ты — любого другого бойца.
Народ в таверне одобрительно зашумел, признавая правильность притязаний Хасана.
— Победит мой защитник — так Расул, — тут толстый чайханщик испуганно свернулся в комок, — возместит мне полную стоимость кольца.
— А если победит мой боец? — спросил Маллер, жалостливо косясь на хозяина.
— Тогда я признаю, что был не прав! — с притворным смирением пообещал хитрый купец.
Пират расстроено почесал в затылке:
— Вроде бы и справедливое предложение, да только где ж я тебе сей же час бойца то найду, способного выстоять против твоего силача-канагерийца?
— Я здесь! — прозвучал негромкий, спокойный голос и Огвур, незаметно сунув перстень в ладонь оторопевшего от неожиданности Ланса, вышел в общий зал.
Маллер де Вакс расширившимися от изумления глазами рассмотрел внушительное телосложение орка, мгновенно оценил его по достоинству и уважительно присвистнул:
— И откуда же ты взялся, такой здоровенный?
— Родители в капусте нашли, — на полном серьезе ответил Огвур.
Довольные зрелищем посетители чайханы ответили шквальной волной восторженного хохота.
— А нельзя ли тебя как-нибудь того, обратно в капусту положить? — разочарованно осклабился купец.
— Неа, — тысячник горделиво расправил широкие плечи, разминая упругие мышцы. — Поздно!
Глава 3
Сама не знаю, сколько продолжался мой поход к Геферту. Времени я не чувствовала, направление не выдерживала. Шла словно по наитию, печально размышляя о своем, о девичьем. А вернее — вовсе и не о девичьем уже. Размеренной трусцой преодолела горные гряды, будто ловкая серна, перепрыгивая с камня на камень и даже не удивляясь собственной сноровке. Потому что невольно отметила на уровне подсознания — что-то во мне изменилось после посещения Колодца пустоты. Движения стали быстрее, точнее и экономнее, реакция достигла уровня немыслимо отточенного автоматизма. Я начала хорошо видеть холодных тварей и без помощи Зеркала истинного облика. Неожиданно пробудился кулон Оружейницы, и сейчас окутывающий меня коконом теплого света. Что-то во мне изменилось, но вот что именно и почему? Но все эти новшества я воспринимала как-то вяло и отстраненно. Ибо они несравнимо меркли на фоне постигшего меня сердечного разочарования. Как я могла, о-о-о, как же я могла! Я громко взвыла от переполнявшего меня отчаяния. О, мой возлюбленный Астор, мой прекрасный враг, демон моей страдающей души. Как же я тебя ненавижу, как же я тебя люблю! Ведь я понимала, догадывалась обо всем, но просто не хотела поверить в очевидное, поглощенная своей всепожирающей страстью, бушевавшей во мне словно пожар. А между тем — меня предупреждали, предостерегали не раз. И Эткин, и мудрый Арбиус. Я сама виновата во всем, потому что слушала их, но услышать — не захотела. И вот теперь поплатилась за собственное упрямство. Как там говорили тени в Колодце пустоты? Нужно просто жить, просто любить. Я думала — это легко, но оказалось что это — труднее всего на свете. Ибо реальная жизнь очень далека от наших идеализированных представлений о ней. Настоящая жизнь — это то, что происходит с нами в то время, пока мы упоенно строим совсем другие планы. А мои планы рухнули в одночасье, разбившись на мелкие осколки, больно порезавшие и меня, и других людей. Столько поломанных судеб, а все из-за моего глупого упрямства!