Генрих враждебно нахохлился, словно больная ворона, пытаясь хотя бы зрительно чем-то отгородиться от проницательного Эткина, но того оказалось очень трудно обмануть.
— Ясно, — печально протянул гигант. — Ох, не правильно все это…
— Сам знаю! — сварливо огрызнулся барон. — И не сыпь мне соль на рану. А что делать прикажешь?
— Ты у меня совета просишь? — не поверил своим ушам дракон. — А как же это: «не учите меня жить, лучше помогите материально»? Вот материально — так за милую душу. У меня же сокровищ — полная пещера!
Барон задумчиво поковырял мерзлую землю острием кинжала:
— А что делать то? — повторил он навязчивый вопрос. — Я — Повелитель! И этим все сказано. Меня положение ко многому обязывает, я заложник титула и родовых традиций. Народу срочно требуется королева и наследник престола. Ульрика мне отказала… Значит, срочно нужна другая девица-аристократка, происходящая из знатного рода и по всем физическим статьям подходящая на роль королевы… А тут портрет Лилуиллы как раз подвернулся, ну я и…
— Мда, — иронично хмыкнул дракон. — Хошь — не хошь, а жена — не вошь! Мужик без бабы, что дерево без гусеницы. Сочувствую тебе, дружище.
— А как же любовь? — почти всхлипнул горе-жених.
— Вот заладили! — досадливо покривился Эткин, к месту припомнив, что совсем недавно и Рыжая так же плаксиво жаловалась на аналогичную дилемму. — Любовь она, братец, штука тонкая. Понимаешь, само чувство любви уже сопряжено с некими внутренними обязательствами по отношению к тому, кого ты любишь, а именно — с чуткостью и бережливостью. Ты поневоле вынужден относиться к любимому, особенно если стремишься завоевать его доверие и развить в нем ответную симпатию — как к хрупкой хрустальной вазе.
А иначе — никак.
— Значит, если я стану ее преследовать и надоедать своей страстью, то это лишь отпугнет девушку еще больше?
— Рыжую то? — задумчиво переспросил Эткин. — Наверно, с такими особами как она, лучше обращаться осторожнее во сто крат, ибо упряма как ишак, да еще и вредная, как демон!
— Разлюблю, как пить дать — разлюблю! — решительно заскрипел зубами Генрих, с удвоенной энергией ковыряя ни в чем не повинную землю. — Одно время я ее даже убить собирался, чтобы уж точно никому не досталась, если не мне. А сейчас понимать начинаю, нужно просто разлюбить!
— Гы-ы-ы, — жизнерадостно заржал Эткин. — Вот это ты круто брякнул! Да если бы можно было не любить или разлюбить на заказ! Человек, до такой степени способный управлять своими эмоциями во много раз превзойдет бога. Но, к несчастью, мы на подобное не способны.
— Хочу отныне никогда не думать о ней! — как-то обреченно выкрикнул Генрих, хватая себя за горло, словно желая придушить вместе с собой и свою горькую, безответную любовь.
— Хотеть не думать о ней, уже означает — что ты все еще о ней думаешь! — печально покачал головой Эткин. — Я вижу для тебя только один приемлемый выход и дам тот же самый совет, что и Ульрике — пусти все на самотек. Если ничего сделать не можешь, то смирись и постарайся просто терпеливо дождаться неминуемой развязки…
— А она настанет ли когда-нибудь, эта развязка? — неразборчиво, будто насилуя себя, выдавил Генрих.
— Все проходит, пройдет и это, — ехидно, но с надеждой в голосе, немедленно откликнулся Эткин. — Даже ночь и та — проходит. Смотри, небо на востоке начинает светлеть…
Барон поднял голову к темному небу. Наступающее утро обещало стать таким же безрадостным, как и все прочее в этом богами забытом краю. Крупные звезды, именно здесь почему-то особенно яркие и близкие, наверно из-за чистоты и прозрачности морозного воздуха, начинали понемногу тускнеть. Серая полоска приближающегося восхода остро прорезала черную кляксу горизонта. Блеклая окружность тусклого солнечного диска медленно и лениво выплывала из-под неопрятного одеяла темно-грязных облаков.
— Гадкая земля, — брезгливо сплюнул Генрих, хмуро разглядывая сумрачное природное явление. — И небо тут гадкое, и снег мерзкий, да и само солнце какое-то невыразимо пакостное!
— Это все магия! — Эткин сам не понимая почему, поспешил встать на защиту Края Тьмы. — Если Ледяной бог покинет несчастную землю, то когда-нибудь здесь еще зацветут сады. Это все магия и она, кажется, усиливается…- Эткин вытянул массивную голову, чутко прислушиваясь и по-собачьи нюхая холодный ветер. Потом он резко махнул крылом, пробуждая заспавшегося некроманта: — Марвин, а Марвин, ты это чувствуешь?
Молодой маг колобком выкатился из-под теплого драконьего бока:
— Эткин, — возбужденно закричал он, — это невероятно, но большая часть магии сейчас сконцентрировалась в одном месте, где прямо таки и бурлит! Интересно, что там происходит?
— Что бы там не происходило, нам туда соваться не резон! — спокойно констатировал мудрый гигант. — Это даже хорошо, да и нам на руку, что все так удачно складывается. Происходящее там ненадолго отвлечет внимание Ледяного бога и даст нам возможность без помех выполнить нашу миссию.
— Заметано! — мгновенно согласился Марвин, по достоинству оценив дельное предложение дракона.
— Заметано! — мгновенно согласился Марвин, по достоинству оценив дельное предложение дракона. — Пока твари на кого-то тратят всю мощь своей магии, мы пойдем срочно спасать княжну Лилуиллу!