Я никогда не отличалась особой пугливостью, но рассказ мужа напугал меня до дрожи. Заметив мое побледневшее лицо, принц ехидно прищурился:
— А ты чего ожидала, голуба моя? Это тебе не мой заповедный сад с цветочками и пчелками, да и мы, считай, не на увеселительную прогулку вышли! Боги свои секреты прячут основательно, а если и соглашаются что-то отдать в чужие руки, то за очень и очень приличную плату!
— Так я же вроде бы своя! — стеснительно проблеяла я.
Астор расхохотался зловещим демоническим смехом, показав острые клыки:
— Вот святая простота! А чужие — здесь вообще не ходят! — и он сильно щелкнул меня по носу.
Астор расхохотался зловещим демоническим смехом, показав острые клыки:
— Вот святая простота! А чужие — здесь вообще не ходят! — и он сильно щелкнул меня по носу. — Поняла?
Я не поняла ничего, но на всякий случай — робко кивнула.
Астор скептично хмыкнул.
« Не поверил!» — дошло до меня.
Он мимолетно, почти невесомо, коснулся губами моего лба, отвернулся и уверенно вбил в скальную стену первый крюк. « Поцеловал, словно с покойником попрощался!» -некстати мелькнуло у меня в голове, но соединяющая нас веревка требовательно натянулась, приказывая начать долгий подъем. Я неловко уцепилась за железное крепление, стараясь сосредоточиться на движениях, а потом мне и вовсе стало не до размышлений.
Ужасное занятие, названное Астором совершенно незнакомым словом «альпинизм» оказалось куда сложнее силового упражнения с кинжалами и стеной Колодца пустоты. Крохотные железные крючья были шаткими и неустойчивыми, да к тому же, муж с виртуозными ругательствами сообщил, что не рассчитал их запас, и расстояние между опорами придется увеличить. Прижавшись животом к холодному камню и чувствуя, как тянет назад вдруг ставший невероятно тяжелым Нурилон, я старалась не смотреть вниз, ощущая предательскую тошноту, накатившую так не к стати. Одеревеневшие пальцы судорожно нащупывали мельчайшую трещинку или выбоинку в монолитной стене, кончики окованных железом сапог так и норовили сорваться со скользкого крюка. Боюсь, что я мало чем помогала Астору, болтаясь на веревке тяжелым грузом, и позволяя ему упрямо тянуть меня вверх. И я уже почти поверила в благосклонность богов, потому что до края уступа, на котором располагалось старое кладбище, оставалось совсем немного…
Аберон Холодный задумчиво сидел в опустевшем тронном зале. Тысячи никчемных мыслей так и роились в изболевшейся голове, не способной родить одну единственную — нужную, спасительную. Углы просторного, давно не убиравшегося помещения, украшали полинялые позументы и внушительный слой пыли. Магические светильники закоптились, окна помутнели. Прежде роскошный и шумный королевский дворец, ныне напоминал обиталище неряшливого, никому не нужного отшельника. Аберон уже много дней не пробовал горячей пищи, не спал на чистых простынях и не носил отглаженной одежды, потому что нерадивые слуги, не желавшие подчиняться утратившему мощь повелителю, бежали в Винсайский лес, где собралась целая армия недовольных, намеревавшихся выступить против узурпатора-альбиноса. Да и внешне король похудел, подурнел и будто бы — постарел. Хищные, кроваво-красные глаза утратили прежний, властный блеск, начав напоминать тусклые бельма смертельно напуганной, затравленной крысы. Роскошные, серебристые волосы потускнели и поредели, превратившись в жалкие сосульки. Тонкий, но еще недавно столь крепкий стан согнулся, лицо избороздили глубокие морщины. Иссохшие, подагрические пальцы утратили способность к выплетанию изящных колдовских пассов, охрипший голос более не подходил для выпевания сложных заклинаний. Сила Аберона иссякала.
Некромант злобно скривился, вцепившись в потемневшие подлокотники золотого трона. И пусть его осипшее горло уже не годилось для произнесения заклинаний, оно еще было способно наслать неотвратимое, черное предсказание, проклятие умирающего мага, вкладывающего в свою ненависть последние капли утекающей силы. Холодный отчетливо понимал, что влюбленный гранд-мастер Астор не простил ему зла, причиненного его рыжеволосой возлюбленной и ее матери — принцесса Альзире. Не простил пагубного союза с Ринецей. Он покинул Аберона, увел войска демонов, предоставив королю-выродку возможность единолично бороться за власть над Поющим островом и усмирять взбунтовавшихся подданных.
Оставшийся без поддержки альбинос-некромант, отчаявшийся, чувствующий приближение неминуемой, страшной развязки, пробовал взывать к отвернувшемуся от него могущественному покровителю, но ответом ему стал саркастический хохот, да стремительное пламя, пожравшее портрет принца демонов. С того дня силы Аберона начали таять, унося с собой молодость и саму жизнь.
Последним, мучительным усилием король поднялся с трона, ставшего слишком просторным для его истощенного, слабого тела. С каркающим кашлем он воздел к потолку почерневшие руки, взметнувшиеся, словно стая голодного воронья. Слабая искра проскочила между скрюченных ладоней, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы заключительный энергетический посыл истощившегося мага достиг выбранную жертву, сейчас беззащитную и уязвимую.