— Как это кто? — надо мной склонился мужчина чрезвычайно неприятной наружности, мертвенно-бледный, красноглазый, щеривший в пренебрежительной ухмылке мелкие, острые зубы, более подошедшие бы какому-нибудь грызуну. — Ты что, не знаешь, как тебя зовут?
Я отрицательно помотала головой, теряясь в догадках.
— Вот видите, госпожа, — отвратительный альбинос почтительно поклонился черноволосой женщине, стоявшей напротив меня, — этого я и опасался! Под воздействием ритуала янт, болезнь моей слабоумной сестры Альзиры начала быстро прогрессировать!
Я внимательно вгляделась в черноволосую, и чуть не заорала от ужаса и неожиданности. Промолчать стоило огромного усилия, ведь я мгновенно узнала демоницу Ринецею, с которой не так давно уже имела короткую и немногословную, но весьма бурную встречу в храме Нарроны. Женщина разочарованно прищелкнула языком:
— Видно не зря я всегда имела невысокое мнение об эльфийках, а о глупышке Альзире — тем паче!
Вот тут-то мое изумление и достигло своего наивысшего предела. Альзира, они сказали — Альзира? Но ведь это имя носила моя мать! Я что, каким-то удивительным образом переместилась в тело своей матери? Я выпучила глаза, стараясь подавить рвущиеся с языка вопросы и боясь случайно выдать себя каким-нибудь неосторожным словом. Хотя нет, еще сильнее, чем за саму себя, я опасалась за судьбу своей несчастной матери, по воле рока отданной во власть безжалостной врагини. Сострадание захлестывало меня. И я, увы, не удержалась:
— Мамочка, — жалостливо выдохнула я, — милая мамочка, что же они с тобой сотворили!
— Что это? — пронзительно взвизгнула Ринецея, бросаясь ко мне и сжимая мои слабые плечи своими хищными пальцами, оканчивающимися длинными острыми когтями. — Кто ты?
Наши взоры встретились. Демоница побледнела:
— Это не полоумная Альзира, — медленно, угрожающе протянула она. — Трудно поверить, что это могло произойти на самом деле, но похоже — перед нами сама Сумасшедшая принцесса собственной персоной!
— Демоны Тьмы! — не поверил альбинос.
— Да это я! — я уже не видела причин отрицать очевидное. — И боги на моей стороне!
— Боги? — иронично усмехнулась демоница. — Да что они могут сделать против меня?
— Остановить Детей холода. — Многозначительно подсказала я.
— Не верю, — небрежно отмахнулась Ринецея. — Я ожидала изречения пророчества, способного хоть немного раскрыть неопределенное будущее, а вместо этого — боги подкинули мне тебя. И какой от тебя прок, сумасшедшая девчонка?
« А правда, зачем все это?» — мелькнуло у меня в мыслях. И словно в ответ на мое недоумение, горячая, скрючивающая конечности судорога, пронзила тело, огненной струей поднимаясь откуда-то из глубины души. Меня затрясло в конвульсиях, на губах выступила пена и слова, чужие и непонятные, властно зазвучали под сводами скромной комнатушки:
Растает Тьмы холодный лед,
Напьется пламени Игла,
Власть узурпатора падет,
И вместе с ней да сгинет мгла
Покуда в мире храбрость есть,
Покуда есть живая кровь,
Все победит святая честь,
А вместе с ней придет любовь
Средь двадцати ее найди,
Негоже деве быть одной,
Ей поцелуй свой подари,
И назови тотчас женой
Уже идет нежданный дар,
Что в беззаконии зачат,
Потушит власти он пожар,
Уста злодея замолчат
Он мог бы миром завладеть,
Но предпочел — ее любить,
И эти чувства даже смерть
Уже не в силах победить…
— А-а-а, — дико заорала Ринецея, хватаясь за голову, — это пророчество, она пророчествует! Остановите ее, убейте, пока не поздно…
Аберон выхватил из-за пояса острый кинжал и замахнулся на новоявленную сивиллу…
Эта бурная реакция внезапно оборвала неуправляемый поток моих слов.
Меня затрясло в конвульсиях, на губах выступила пена и слова, чужие и непонятные, властно зазвучали под сводами скромной комнатушки:
Растает Тьмы холодный лед,
Напьется пламени Игла,
Власть узурпатора падет,
И вместе с ней да сгинет мгла
Покуда в мире храбрость есть,
Покуда есть живая кровь,
Все победит святая честь,
А вместе с ней придет любовь
Средь двадцати ее найди,
Негоже деве быть одной,
Ей поцелуй свой подари,
И назови тотчас женой
Уже идет нежданный дар,
Что в беззаконии зачат,
Потушит власти он пожар,
Уста злодея замолчат
Он мог бы миром завладеть,
Но предпочел — ее любить,
И эти чувства даже смерть
Уже не в силах победить…
— А-а-а, — дико заорала Ринецея, хватаясь за голову, — это пророчество, она пророчествует! Остановите ее, убейте, пока не поздно…
Аберон выхватил из-за пояса острый кинжал и замахнулся на новоявленную сивиллу…
Эта бурная реакция внезапно оборвала неуправляемый поток моих слов. Недосказанные откровения, имевшие форму довольно мутных по смыслу и плохих по качеству стихов, бурлили у меня в груди, перерождаясь в сгусток убийственного пламени.
— Убирайся обратно в свою нору, в которую ты превратила Обитель затерянных душ! — гневно потребовала я, буквально прожигая ненавистную демоницу взглядом потемневших, наполненных ненавистью глаз, испускающих лучи непонятной энергии.
Ринецея зарычала как голодный зверь:
— Самонадеянная девчонка! Уже не в первый раз ты встаешь на моем пути и портишь все тщательно продуманные планы. Но клянусь, я отомщу, я обязательно отыграюсь если не на тебе самой, то на тех — кто тебе дорог. Ты у меня еще кровавыми слезами умоешься…