Далион спрятал в уголках губ усмешку. Кажется, он и в самом деле невольно задел какую-то рану в сердце имперца. Вон, тот даже не смотрит в его сторону, словно боится, что гончая продолжит свои расспросы.
Ронни зажмурился, резко выдохнул и пригубил напиток. Какое-то время провел так — с закрытыми глазами и словно смакуя вкус алкоголя. Затем ткнул бутылью в Далиона.
— Твоя очередь, гончая, — сипло прошептал он.
Далион долго принюхивался к загадочной жидкости, но кроме легкого аромата корицы и пряных трав ничего уловить не смог.
— Твое здоровье, — наконец решившись, произнес мужчина. И сделал щедрый глоток.
Хмельной напиток обжег губы и горло. В глазах все расплылось от нежданных слез. Голова вдруг стала легкой-легкой, словно все тяжелые мысли навсегда покинули ее. Даже обшарпанные стены и низкий потолок маленькой каморки больше не действовали на нервы.
— Хорошо? — с блаженной улыбкой поинтересовался Ронни, вытягиваясь во весь рост на кровати. — Воины Младшей Богини знают толк в спиртных напитках. Что неудивительно, если каждый день жить, как последний.
В тоне мага неожиданно скользнули завистливые нотки. Далион с интересом на него покосился, но Ронни уже молчал, думая о чем-то своем.
— Значит, Эйра сейчас почти мертва, — наконец задумчиво протянул он, что-то вычерчивая пальцем поверх покрывала. — Если старуха умрет, не проведя ритуала передачи силы, — мы обречены. Дэмиен станет единственным Высочайшим и наместником всех богов на земле.
— Ей некому передавать силу. — Далион пожал плечами и с немалой долей осторожности вновь пригубил напиток. Закашлялся и хрипло продолжил: — Она сказала, в ее роде больше нет Высоких магов. Мол, была некая Риена, но та погибла.
— Риена? — переспросил Ронни, как-то болезненно сморщившись. — Неужто Эйра и в самом деле страдает от старческого маразма? Не думал я, что она прочила Риене столь высокий ранг.
— Почему? Эйра обмолвилась, что та спасла Эвелине жизнь.
— Ну и что? — Ронни с философским спокойствием принял из рук Далиона бутыль и в свою очередь отхлебнул напиток. — Я ничего не имею против Риены. Она была очень милой, но в то же время и наивной девушкой. На первом же Совете Высочайших ее сожрали бы с потрохами хозяева других родов. Думаю, и сам император не отказался бы поучаствовать в таком развлечении.
— М-да, ну и порядки у вас. — Далион передернулся от невольного отвращения. — Словно стая цепных псов. Так и думаете, как бы перегрызть друг другу глотки.
— Как будто на Запретных Островах порядки лучше, — поддел гончую Ронни. — Что неудивительно, впрочем. Ведь родоначальником этого мироустройства был один человек. Император.
Далион помрачнел при упоминании о правителе Рокнара. Вскочил со своего места и подошел к крошечному окошечку, в котором виднелся край ночного неба и одинокая звезда.
— Интересно, как там Эвелина? — тоскливо протянул он. — Вдруг все наши старания бессмысленны? Вдруг она уже сдалась на милость императора?
— Опять сомневаешься. — В отражении мутного стекла было видно, как Ронни сделал очередной глоток. — Зря. Сомнение — это первый шаг к предательству. Оно убивает чувства. Губит их на корню. Лучше выпей, гончая. Кто знает, когда в следующий раз нам выпадет случай спокойно провести вечер.
* * *
Вечерние посиделки затянулись допоздна. Крепкое вино дурманило голову, заставляло забыть о проблемах. Кажется, Далион о чем-то долго спорил с Ронни, убеждая его, что магия — зло, которое делит людей на достойных и недостойных. Мол, боги жестоко подшутили над своими детьми, когда одним даровали милость небес, а других, зачастую более достойных, игнорировали. Имперец в свою очередь с сарказмом кривился и то и дело вставлял ядовитые замечания, суть которых сводилось к одному: человек не способен понять и оценить замысел высших сил. Поэтому нечего пенять на богов. Без них в этом мире воцарился бы сущий беспорядок.
Потом Ронни долго рассказывал о некой девушке, в которую, как понял Далион, он был влюблен. Ее звали Эльзой. Имя царапнуло гончую смутным воспоминанием. Вроде бы, Далион когда-то слышал его. Но пьяные мысли разбегались и путались при любой попытке сосредоточиться. Поэтому мужчина плюнул на это и просто слушал Ронни.
— У нее были золотые волосы. — Маг сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. — Золотые волосы и голубые глаза. Ах, какая же она была красивая! И упрямая. Ну почему, почему она выбрала не меня, а моего брата? Элдриж всегда был трусом. Он погубил ее.
Далион беспокойно заворочался, комкая подушку под локтем. Уж не о родителях ли Эвелины рассказывает Ронни?
— Если ты ее любил, то почему отпустил? — спросил он.
— Потому что с ним она была счастливей, чем со мной, — глухо ответил Ронни. — Если действительно любишь — надо уметь жертвовать. Пусть даже собственными чувствами.
А через миг, вновь приложившись к бутылке, маг уже глупо хихикал, рассказывая товарищу про некие пикантные приключения, которые произошли с ним некогда при императорском дворе. И Далион никак не мог понять — когда именно Ронни был настоящим. Когда с затаенной болью говорил про несчастливую любовь юности, или теперь — когда нарочито весело смеялся над своими не всегда пристойными похождениями.