карандашом. Кеннистон некоторое время с улыбкой следил за его художеством.
«Ну до чего непочтительный щенок!» — с одобрением подумал он,
Его настроение внезапно изменилось, шаги стали более легкими и
упругими. — «Нет, — подумал он, — дело с переселением далеко не
безнадежно. Человеческая порода достаточно гибка — в критических ситуациях
люди могут приспособиться к любым условиям».
В последующие двое суток Джон окончательно убедился — они с Хубблом
не ошиблись, заставив мэра объявить об эвакуации. Волна за волной
переселенцы двигались через равнину, вливаясь бесконечным потоком через
портал. По-прежнему грохотали моторы, шуршали колеса, поднимались в небо
тучи пыли — но лица людей, всматривающихся в небоскребы, были уже не столь
мрачными и настороженными. Первые семнадцать тысяч пионеров словно сняли с
города вековечное проклятие. Походные кухни распространили в воздухе
домашний, ободряющий запах кофе. Здесь же готовили горячую пищу.
Неутомимые хозяйки с метлами и тряпками в руках приводили комнаты в
порядок, а мужьям пришлось мыть окна, одновременно приглядывая за
гуляющими по улицам детьми. Стоящие вдоль тротуаров «плимуты», «форды» и
«шевроле» уже не казались неуместными на улицах древнего города.
На третий день санитарные машины перевезли больных из Миддлтауна и
разместили их в импровизированном госпитале. Чуть позднее в специально
подготовленном здании поселились заключенные из городской тюрьмы. В одном
из небоскребов на центральной площади стали работать мэрия и различные
городские службы. В Миддлтауне не осталось ни души…
На одном из заседаний городского совета мэр Гаррис предложил:
— Мы назовем это место Нью-Миддлтауном, — важно произнес он. — Нужно
сделать все возможное, чтобы город под куполом напоминал наш прежний дом!
Поздним вечером Джон уговорил невесту пойти прогуляться. Они шли
молча по центральному проспекту при свете ламп, развешанных над подъездами
соседних домов. Навстречу им из-за угла выбежал перепачканный в саже
мальчуган и деловито свернул в один из темных переулков.
Навстречу им из-за угла выбежал перепачканный в саже
мальчуган и деловито свернул в один из темных переулков. За ним,
захлебываясь от лая, промчался лохматый пес. Из окон второго этажа
доносились звуки магнитофона. Сочный баритон игриво пел: «Я не могу дать
тебе ничего, кроме любви, крошка!»
На первых этажах кипела жизнь — но выше город оставался мрачным и
пустынным. «Будь у небоскребов душа, они бы сейчас с изумлением взирали на
все происходящее, — подумал Джон. — Многие века, если не тысячелетия город
стоял, освещенный по ночам лишь светом звезд. Стоял и вспоминал о
временах, когда по цветущим бульварам прогуливались влюбленные парочки, а
неугомонные дети играли до заката в самых его укромных уголках. Был ли
город рад, что люди пришли вновь — или сожалел об утерянных тишине и
спокойствии?»
Кэрол поежилась и застегнула пуговицы плаща.
— Становится холодно, — сказала она.
Джон кивнул.
— Да, вечера здесь прохладные — но не более, чем октябрьские дни в
нашем, XX веке…
Он запнулся, почувствовав вопрошающий взгляд невесты.
— Да, здесь довольно тепло… Но разве этого достаточно, Кен? Запасы
продуктов, привезенные из Миддлтауна, скоро кончатся — как мы будем тогда
жить?
— На окраинах города находятся обширные резервуары. Хуббл считает,
что прежние обитатели города использовали их в качестве гидропонных
плантаций. Мы можем сделать то же самое — запас семян у нас, слава Богу,
богатый.
— А вода?
— Резервуары связаны системой труб с глубокими водоносными слоями.
Хуббл недавно опробовал установку водоснабжения-к счастью, все работает.
Не беспокойся, Кэрол, все будет нормально…
Из-за крыш небоскребов показался бронзовый край огромной луны.
Тусклый свет залил дремлющие улицы.
— Кен, скажи мне правду, — неожиданно спросила Кэрол, заглядывая ему
в глаза. — Мы одни на Земле, верно? Все остальные давно умерли?
— Кто знает? На Земле должно быть множество подобных городов —
некоторые из них вполне могут быть обитаемыми. Рано или поздно мы
установим с ними связь и…
Кэрол в сомнении покачала головой.
— Слова, одни слова… Ты и сам не веришь в то, о чем говоришь. Я
уверена — мы одни в этом кладбищенском мире…
Джон обнял невесту и поцеловал ее в холодную щеку. Ему хотелось
сказать что-то ободряющее, но Кэрол внезапно тихо произнесла:
— Кен, прости, но иногда я начинаю ненавидеть тебя.
Джон растерялся, хотя давно ожидал нечто подобное.
— Кэрол, милая… Ну что ты говоришь, одумайся! Ты слишком близко
принимаешь все к сердцу…
— Может быть.
..
— Может быть… Но я не могу забыть о том, как ты обманул меня, Кен.
Если бы не ваша секретная лаборатория, то, может быть, ничего бы с
Миддлтауном и не случилось! Ты и твои коллеги принесли нам несчастье — это
ты понимаешь?
Только теперь Джон окончательно понял, что скрывалось за
недружелюбным молчанием и колкостями Кэрол в последние дни. Все ее