чтобы подбросить уголь в быстро остывающую печь, но в доме оставалось
холодно, а к утру на окнах появился толстый слой инея…
Звонок дребезжал, не умолкая, и Джон, поднявшись, с подавленным
чувством побрел к столу,
— Алло, Кен, как дела? — услышал он усталый голос Хуббла. — Вы можете
подойти к Кейстонскому угольному складу? Боюсь, здесь скоро будет
заварушка…
— Иду немедленно — сказал Джон.
Он повесил трубку. Сегодняшний день будет нелегким, подумал
Кеннистон. В комнате было прохладно, плыл пар от его дыхания. Растерев
озябшие руки, он быстро оделся и первым делом спустился в подвал. Запасы
угля, как он и опасался, подходили к концу,,.
Когда Джон вернулся домой, он встретил в коридоре Кэрол, кутавшуюся в
меховую накидку. Под ее печальными глазами лежали синие тени — похоже, она
также не спала всю ночь.
— Кен, привет, — хрипло сказала она. — Меня разбудил телефонный
звонок. Что это бы…
Она запнулась, не закончив. Нелепо спрашивать, принес ли телефонный
звонок дурные вести.
— Хуббл просил прийти меня к угольному складу, только и всего, —
успокаивающе сказал Джон и обнял невесту. — С тобой все в порядке?
— Да, Кен, я чувствую себя хорошо, — ответила Кэрол, но голос ее
прозвучал вяло и безжизненно.
Джон вспомнил вчерашний вечер и воздержался от реплики. Из всего
дурного, что он пережил прошедшим днем, заявление мэра произвело на него
наихудшее впечатление. Миссис Адаме, как и следовало ожидать, упала в
обморок, и ее пришлось приводить в чувство с помощью нашатырного спирта и
рюмки бренди. С Кэрол было иначе. Она сидела в кресле и смотрела на него
таким потухшим и оцепеневшим взглядом, что Кеннистону стало не по себе.
Мэр рассказал всю правду о происшедшем, не забыв раскрыть секрет
«промышленной лаборатории». Он сделал так, чтобы придать мнению Хуббла
необходимую весомость, но ему, Джону, это обошлось дорого. Казалось бы,
сейчас, перед концом света, его истинная специальность имела так мало
значения, но Кэрол была явно потрясена. Следовало рассказать ей все
раньше, сразу после взрыва, но у него не хватило тогда духа… Сейчас
приходилось расплачиваться за малодушие — никогда еще Джон не чувствовал
себя с невестой таким скованным и неуверенным.
— Оставайся дома и поддерживай огонь в печи, — нарочито бодро
произнес он, безуспешно пытаясь поймать взгляд Кэрол.
— Я приду, как
только освобожусь.
Он поцеловал невесту, но та стояла в его объятиях, никак не реагируя
на ласку.
— Не отчаивайся, милая, — прошептал Джон. — Рано или поздно мы найдем
выход из положения. Все не так безнадежно, поверь, Она безучастно кивнула.
— Да, конечно… Будь осторожен.
Освободившись, она резко повернулась и, не оглядываясь, пошла к себе
в комнату.
Кеннистон вышел на крыльцо и постоял там некоторое время, поеживаясь
от утреннего холода. Солнце уже появилось над горизонтом, подобное
разъевшемуся, опившемуся кровью монстру. Было удивительно тихо. В небытие
ушли все обычные утренние звуки: гудок соседней фабрики, лязг локомотивов
на проходящих неподалеку путях, шуршание автомобильных шин по мостовой.
Даже детских голосов не было слышно… Все цветы в небольшом саду миссис
Адаме были мертвы, листья на деревьях и кустарниках потемнели и поникли.
Наполнив баки джипа горючим (они были изрядно опустошены после
вчерашней поездки), Кеннистон не спеша поехал в сторону Майн-стрит.
Сейчас, на рассвете, Миддлтаун выглядел мрачно, словно кладбище. Никто не
попался ему на пути — лишь иногда в окнах, белых от инея, смутно
различались лица людей, разбуженных шумом мотора. Зато из распахнутых
дверей церквей, мимо которых ему приходилось проезжать, доносились звуки
пения и многоголосые раскаты молитв. В барах было также шумно — похоже,
вопреки закону, они были открыты для страждущих всю ночь.
«А ведь город долго не протянет, — уныло подумал Джон. — Запасы
горючего быстро иссякнут, а без него невозможно поддерживать жизнь людей в
такой жестокий мороз…» — Чувство безнадежности вновь охватило его. Это
казалось иронией судьбы; Миддлтаун прошел невредимым через самую ужасную
катастрофу в истории человечества — и должен был неизбежно погибнуть от
самого заурядного холода.
У него внезапно промелькнула смутная, но, кажется, спасительная
мысль. Прежде чем она успела ясно оформиться, он свернул на Вине-стрит и
подъехал к Кейстоунскому угольному складу. Здесь, в отличие от остального
оцепеневшего города, было многолюдно и более чем шумно. Полицейские и
солдаты Национальной гвардии сформировали живой кордон вокруг огромных
угольных холмов. Они стояли, схватившись за руки, лицом к лицу с
возбужденной толпой, готовой вот-вот удариться в самую настоящую панику.
Джон увидел много знакомых лиц. Это были фабричные рабочие, торговцы,
пенсионеры, домохозяйки — из числа обывателей, любивших по вечерам сидеть
на открытых верандах, обмениваясь новостями с соседями. Сейчас эти
солидные, добропорядочные люди оказались перед волчьим ликом холода и